то, что будет дальше. Мертвые могут дотянуться отсюда до мира живых. Именно это стремление удерживает их от того, чтобы плыть дальше вместе с потоком душ.
— Призраки, которые бродят по «Чатранду»...
Дри покачала головой:
— Призраки бывают разные. Это души, которым еще предстоит зайти так далеко. Они заперты в живом мире, в мире, где они никому не нужны. Я думаю, они страдают больше, чем те, кто находится в Агароте. Сейчас к ним присоединился Капитан Роуз.
Но послушай внимательно, Таша, пока ты еще можешь слышать мой голос. Я побывала на темных виноградниках, где производилось это вино, и разговаривала с теми дряхлыми духами, которые хранят его секреты.
— Ты сделала это для нас?
— Слушай! Заклинание Эритусмы на твоей бутылке было разумной мерой предосторожности, учитывая дурное прошлое вина. Падшие Принцы использовали его в течение столетия: они медленно потягивали вино, чтобы каждая бутылка хранилась годами. Это также позволило им владеть Нилстоуном в течение многих лет — и они это делали, к несчастью для Алифроса. Они истребляли целые народы, сжигали города, иссушали целые земли.
Эритусма хотела оставить оружие спрятанным на «Чатранде», но не могла рисковать, создавая еще одного тирана. Отсюда и проклятие, которое вынуждает пьющего допить вино в считанные дни. Каждый глоток дарит несколько минут совершенного бесстрашия, а значит, и возможность использовать Нилстоун. Но каждый глоток также вынуждает пьющего пить снова в течение двух дней. В противном случае яд активируется.
— Я думаю, Рамачни наконец обнаружил заклинание после того, как оно было запущено, — сказала Таша. — Я слышала, как они ссорились из-за этого. Но, Дри, что произойдет, когда у меня закончится вино?
— Очень просто: проглоти осадок на дне. Он содержит окончательное лекарство. А еще лучше, слей вино и немедленно проглоти осадок. Только тогда ты будешь вне опасности.
— Но я не могу этого сделать, Дри. Нам нужно это оружие!
— Это оружие чуть тебя не убило.
Внезапно сквозь туман прорезался голос Пазела:
— Таша! Ты меня слышишь? Вернись, пожалуйста, вернись...
Теперь она могла смутно различать его черты — но Агарот таял, а вместе с ним и Диадрелу. Таша внезапно, почти невыносимо остро осознала, как сильно она скучала по женщине-икшель:
— Не уходи. Не сейчас.
— Это ты уходишь, Таша, обратно в мир живых. Но сначала я хочу поделиться с тобой последним открытием. Вы направляетесь в Гуришал, чтобы избавиться от Нилстоуна. Но Гуришал огромен и наводнен фанатиками Шаггата. У вас не будет времени обыскивать его, от берега до берега. Ищите морскую скалу под названием Наконечник Стрелы. Таша, ты можешь это запомнить?
— Наконечник Стрелы?
— Вот где вы должны высадиться на берег, чтобы у вас была хоть какая-то надежда отправить Нилстоун обратно в страну мертвых. О, если бы только ты могла вложить его в мои руки! Ибо я скоро перейду границу. Я бы с радостью перенесла Камень и с удовлетворением бы отдохнула.
— Но, Дри, как ты узнала об этой скале, этом Наконечнике Стрелы?
— Надоедая всем подряд. Многие приходят в эту страну по Реке Теней. Они рассказали мне об ужасном падении в пропасть, вниз по каменному туннелю, с последним проблеском голубого неба над ними и бесконечной тьмой внизу. Некоторые слышали слухи об этом месте еще до того, как добрались до него, и знали, что оно находится недалеко от берегов Гуришала, в месте, отмеченном Наконечником Стрелы. Помни, Таша.
Становилось все светлее. Фигура Диадрелу стала еще бледнее, и Таша с трудом сдержала слезы:
— Я запомню. О Дри, что они сделали с тобой, Таликтрум и остальные...
— Не имеет значения. Покажи им лучший пример, как ты делала всегда.
— Ты — лучшая из всех нас, Дри, и самая сильная.
Женщина-икшель улыбнулась:
— С детства я считала, что смысл моей жизни в том, чтобы сражаться за свой народ. Я была права. Но потребовалось гораздо больше времени, чтобы выяснить, кто мой народ.
— Герцил все еще тебя любит.
Дри помолчала, затем посмотрела на небо, где продолжался непрерывный поток душ:
— Я должна скоро уйти. Я не знаю, что ждет меня в стране мертвых. Но пусть он знает, что я умерла непобежденной, с сердцем, исцеленным им. И еще скажи, что я разыщу его, когда настанет его очередь отправиться в последнее путешествие. Но, Таша, скажи ему, чтобы он не ждал этого дня и воссоединения, которое, возможно, никогда не наступит. Ты хорошо меня слышишь?
— Я тебя слышу.
— Скажи ему, что поцелуй, который я посылаю с тобой, — это приказ. Он должен продолжать жить. Принять каждую радость, которая все еще ждет его, каждый кусочек и крошку жизни. Этого я тоже желаю моей дорогой Энсил. Это мое пожелание для всех вас. — Она наклонилась и прижалась губами к губам Таши, а Таша подняла руки и ее обняла. На мгновение она ощутила твердую силу плеч женщины, тепло ее губ. Затем оба ощущения исчезли. Тело Дри приподнялось, вырываясь из рук Таши, как дым. Тьма исчезла, а вместе с ней Агарот и сама Дри.
Комната была ослепительна, ее друзья — неописуемы. Они только обнимали ее, повторяли ее имя, обливаясь слезами облегчения. Пазел стоял на коленях и снова и снова целовал ее руки. Она попыталась удержать его, но это было невозможно; он был подавлен.
Даже Рамачни дрожал от волнения.
— Ты состарила меня сегодня, Таша Исик, — сказал он. — К тому времени, когда я догадался о природе заклинания, было уже слишком поздно для любого лечения, которое я мог бы придумать. Я чуть не погрузил тебя в целебный сон, который замедляет действие ядов до минимума. Но к тому времени ты была слишком слаба.
— Сколько времени прошло? — спросила она. — Я имею в виду, как давно я в последний раз пила вино?
— Может быть, минут десять, дорогая, — сказал Герцил. — Почему ты спрашиваешь?
Таша закрыла глаза, злясь на себя:
— Я упустила возможность использовать Нилстоун, вот почему. Я могла бы что-нибудь сделать. Изменить направление ветра, может быть, даже разогнать Красный Шторм. Оставалось всего несколько глотков. Я потратила их впустую.
— Впустую? — спросил Нипс. — Таша, эти глотки вернули тебя из мертвых.
Таша посмотрела на него. Вернули из мертвых. Это было достаточно близко к истине. На этот раз она погрузилась глубоко, гораздо глубже, чем раньше, во время блане́-комы. Она
