посмотрела на их сияющие, любимые лица. Они никогда не узнают, никогда не поймут того, что она видела. Это будет между нами, подумала она.
— Мне... рассказывали разные вещи.
— Рассказывали? — спросила Марила. — Кто?
— Дай ей немного времени, — сказал Рамачни.
— И немного еды, если она есть. Я умираю с голоду. О, Пазел, прекрати.
Он покрывал поцелуями ее руки. Она приподняла его подбородок и поняла: он прятал лицо, боясь, что снова сорвется. Таша поцеловала его прямо в губы.
— Все выходите и дайте мне одеться. Ты тоже, Пазел, уходи.
Они повиновались ей, обмякшие от усталости. Но когда Герцил собрался уходить, Таша коснулась его руки. Воин повернулся и посмотрел ей в глаза.
— Задержись на минутку, — сказала она. — У меня для тебя кое-что есть.
Глава 30. СМЕРТОНОСНОЕ ОРУЖИЕ
15 фуинара 942
303-й день из Этерхорда
Столкновение Таши со смертью имело несколько непосредственных последствий. Оно, например, положило конец — по крайней мере на данный момент — любым признакам разногласий между Нипсом и Марилой. Пазел не мог сказать, действительно ли они помирились, или потрясение от того, что Пазел чуть не потерял Ташу, заставило Нипса осознать опасность потерять Марилу; или они оба просто пытались поверить, что сердце Нипса не разорвано. Возможно, Нипс и сам этого не знал. А пока Пазел был просто рад видеть, как он старается.
Таше также удалось сбить с толку Герцила. Эта вторая встреча с Диадрелу произошла только через уста Таши (в двух смыслах), и все же осознать ее оказалось труднее. В диких землях Герцил ежечасно сталкивался с новыми задачами и опасностями. На «Чатранде» другие взяли инициативу в свои руки, и независимо от того, насколько он был занят корабельными работами, его разум был свободен для размышлений. Он был добр и благодарен Таше, но в ее присутствии его настроение явно омрачалось.
В более широком смысле, конечно, новости Таши вселили надежду в них всех. Теперь у них было нечто большее, чем просто огромный остров, к которому они могли стремиться: у них было место для высадки или, по крайней мере, знак, указывающий путь.
Неда сразу же подтвердила, что Наконечник Стрелы существует.
— Табрук Дерелем На Нурут, так мы называем его, — сказала она Пазелу. — Огромный стоячий камень, который должен упасть, но не падает. Кайер Виспек однажды рассказал нам об нем. Он сказал, что это было святое место до возвышения Шаггата. Старейшины Веры иногда отправлялись туда умирать.
— Умирать как? Есть ли там огромная шахта, пропасть, о которой говорит Таша?
Неда пожала плечами:
— После возвышения Шаггата нам запретили говорить об этом месте. Кайер Виспек нарушил правила даже говоря о Наконечнике Стрелы. Он сказал, что существует легенда: Великий камень упадет, когда Невидимое отведет свой взгляд от Алифроса и оставит нас одних в ночи.
Пазел спросил, знает ли она, где на этой огромной береговой линии им следует искать Наконечник Стрелы. Неда покачала головой, затем рассмеялась.
— Спроси Шаггата, — сказала она, — если сможешь заставить морпехов постоять в стороне.
Отт и Хаддисмал держали Шаггата запертым в хлеву, спрятанным ото всех, кроме нескольких избранных турахов.
— Может быть, я и смог бы, — сказал Пазел. — Хаддисмал не такой злобный, как Отт; ему просто нравится побеждать. И он, возможно, захочет допросить этого человека сам, хотя не знает ни слова на мзитрини.
— Этот Шаггат не говорит ни одного разумного слова, — сказала Неда. — Он — дьявол.
— Может быть, он успокоился, — сказал Пазел. — А ты красивая женщина. Он может отбросить осторожность.
Она непонимающе посмотрела на него. Затем повернулась и показала ему свою татуированную шею:
— Видишь ястреба? Это эмблема сфванцкора. Для Шаггата Несса я не женщина. Я враг, еретик, отродье Шлюхи из Третьей Ямы. Он не разговаривает с такими, как я. Он убивает нас, калечит наши тела и насаживает то, что осталось, на колья у дороги. И я испытываю к нему то же самое, понимаешь? Я могу разговаривать с ним только клинком.
Корабль направился на запад, и Красный Шторм еще больше ослабел. Капитан Фиффенгурт выставил двойных дозорных наверху и приказал провести повторную проверку каждого элемента их боевого арсенала. Серо-зеленые моря по-прежнему были пусты.
— После того, как Бегемот запустил в нас этих пылающих чудовищ, Роуз превратил противопожарные команды в силу, какой ты никогда не видел, — сказал он Пазелу вскоре после мучений Таши, — но, надеюсь, мы никогда не подвергнем их испытанию. Дерево и смола хорошо горят, как и льняные паруса.
Что касается вина Агарота, друзья Таши отчаянно уговаривали ее последовать совету Дри и вылить его, проглотив только осадок.
— Через два дня ты снова развалишься, — сказал Пазел. — Ты не можешь подвергать себя такому испытанию.
— Ты не можешь, — сказала Таша, — а я могу. Я сделаю еще глоток, со временем.
— И отсрочишь действие яда еще на два дня? Какой в этом смысл? Что, если мы уроним бутылку и она разобьется вдребезги?
— Полагаю, тогда я вылижу палубу, хорошо?
Никто не мог ее переубедить: они все еще были бы пленниками в Стат-Балфире, заметила она, если бы она не осмелилась выпить. Но в ту ночь выбор встал перед ней, суровый и мрачный, и утром она отвела Рамачни в сторону.
— Ты сказал, что думал усыпить меня. Чтобы замедлить действие яда.
— Да.
— Ты все еще мог бы это сделать? Могу ли я поспать, пока нам снова не понадобится сила Камня? Несколько дней или недель?
Рамачни, казалось, не был склонен отвечать, но Таша не собиралась отступать. Наконец он полностью обратил на нее свои черные глаза.
— Это можно сделать, — сказал он, — но во сне ты не приблизишься к освобождению Эритусмы.
— Почему? Во сне я находила другие ответы. И Фелтруп узнал во сне целые тома.
— Фелтруп — гений сна. А ты нашла ответы на берегах смерти, а не в естественном сне. Но, Таша, речь идет не об этом. Я хочу, чтобы из тебя вышел этот яд.
Его забота тронула ее, а затем напугала. Ночные боги. Он не доверяет даже своей госпоже.
И все же она не стала выбрасывать вино. Шли часы, и ее споры с друзьями переросли в ссоры. Они умоляли
