сторону пыточного стола.
Я с интересом вглядываюсь в искаженное болью лицо. С сомнением качаю головой и осторожно вынимаю изо рта пленника кляп. Он тут же начинает исторгать яростные проклятия на халиссийском.
— Ну что? Он тебе знаком? Это из твоих людей?
— Нет, — отвечаю уверенно. — Точно не из наших.
— Ты видел его когда-либо на Арене?
— Нет, — опять отвечаю я. — Да и едва ли он вообще был на Арене. Посмотрите, на нем почти нет шрамов… ну, хм, кроме свежих.
Бросаю косой взгляд на Хорхе. Тот возвращает мне многозначительный взгляд и самодовольно ухмыляется углом рта.
— Кто это? — решаюсь спросить.
— Хотел бы я знать! — раздраженно дергает плечом красавчик. — Сегодня ночью этот кусок дерьма влез в окно моей супруги и попытался убить мою дочь.
— Габи?!
Спазм сжимает мне горло, и я некоторое время таращусь на Диего Адальяро, не в силах даже вздохнуть. Что это я только что услышал?! На Вель и Габи совершено покушение?!
— Мою дочь зовут Габриэла Адальяро, и попрошу произносить ее имя с уважением, — сквозь зубы цедит красавчик. Хорхе при этих словах гаденько усмехается в прилизанные усы.
— Что с донной Вельданой и донной Габриэлой? Они живы?
— Живы, — снисходит до ответа Диего Адальяро. — Моя жена… хм… проявила недюжинную храбрость, защищая себя, но больше я не намерен рисковать ее жизнью и жизнью дочери. Так значит, ты никогда прежде его не видел?
— Нет, — беспомощно качаю головой. — Но кто мог желать им смерти?!
— Это мы еще выясним, — господин устало поднимается со стула и бросает через плечо Хорхе: — Продолжай. А ты, — он непередаваемым жестом абсолютной власти указывает на меня, — иди за мной.
Он ведет меня, как ни странно, в собственные покои. Кивком головы велит шавке Киму убраться, некоторое время мерит шагами спальню, а затем наливает из пузатого графина в два серебряных кубка рубиновое вино и один кубок передает мне. Я с удивлением принимаю господскую милость. Выпиваю тремя глотками, не пролив ни капли. Настоящее терпкое вино, какого я не пил уже очень давно, приятно согревает горло.
— Как я уже сказал, я больше не намерен рисковать жизнью супруги и дочери. За пределы поместья моя жена и шагу не ступит без надлежащей охраны. И отныне каждую ночь в детской будет находиться один из назначенных мною телохранителей. Ты будешь одним среди четырех.
Услышанное бьет под дых, на время лишает возможности втянуть в легкие воздух, а в голове проносятся мысли — комната Вель, запах женщины, широкая мягкая кровать, ее поцелуи… Все это пьянит похлеще вина, и я в смятении смотрю на господина.
— Э-э-э, — вновь обретя способность говорить, неуверенно ерошу короткие волосы на макушке, чтобы скрыть охватившее меня волнение. — А как же тренировки?
— Можешь возвращаться туда днем, — раздраженно отвечает Диего Адальяро и вновь наполняет мой кубок вином. — Для меня важнее безопасность жены и дочери, а не твои тренировки. Во всяком случае, ваши дежурства будут сменяться, ты не сможешь бодрствовать дни и ночи напролет.
— Значит, — осторожно уточняю я, — мне можно свободно проходить сквозь частокол? И находиться в поместье без конвоира? И без оков?
Красавчик делает несколько нервных шагов и вдруг подходит вплотную, вонзая мне в лицо испытующий взгляд черных холодных глаз.
— Может быть, я делаю глупость, и тебе нельзя доверять? Мне казалось, что ты не сможешь причинить зло своей госпоже и своей… моей дочери, — он запинается и на миг кривит губы в мучительной гримасе.
Я так же мучительно сглатываю и вдруг понимаю, что у меня начинают гореть уши. То ли от вина, то ли от образа Вель в ночной рубашке, то ли от странного, обнажающего потаенные чувства разговора между мной и красавчиком.
Он прав. Я бы не смог причинить зла ни женщине, ни ребенку… А уж тем паче своей женщине и своему ребенку.
— Вы можете мне доверять, господин, — говорю я и внезапно понимаю, что связываю сам себе руки этими словами. Ведь однажды мне придется нарушить это слово… — Со мной они будут в безопасности.
— И вот что, — не сводя с меня глаз, сенатор Адальяро буквально выдавливает из себя слова, будто омерзительных, скользких жаб. — Габриэле уже полгода. Госпоже Вельдане пора бы задуматься… о наследнике.
====== Глава 47. Отступление ======
До самого вечера я едва ли хоть отдаленно походила на разумного человека: весь день сидела на кровати, подобрав под себя ноги, пялилась в окно, вздрагивая даже от шороха листьев и дуновения ветерка, и ни на мгновение не могла отпустить от себя Габи.
Лей и Сай находились при мне безотрывно, в пустующей детской еще с ночи нес дозор телохранитель, но меня это не спасало: черный человек с длинным острым кинжалом вставал перед глазами, стоило мне лишь на миг прикрыть глаза.
Изабель приходила и уходила, что-то говорила мне, гладила по руке, совала под нос тарелку с фруктами и время от времени пыталась отобрать у меня хнычущую Габи, но сковавшее меня оцепенение мешало даже понять, чего от меня хотят. Приводила она и дона Сальвадоре, но тот вскоре ушел, не обнаружив на мне никаких увечий и приписав мое состояние сильному нервному потрясению. Пустить мне кровь я не позволила, зато в качестве уступки послушно выпила настойчиво рекомендованные горькие капли.
Диего в этот день не ездил в Сенат. На закате, когда мне стало чуточку лучше благодаря успокоительным отварам и расслабляющим массажам Лей, он пришел ко мне и присел на край кровати. Заметив, что я нервно покосилась на открытое окно, он положил руку мне на предплечье и сказал:
— Не беспокойся, Вельдана. Охрана в саду усилена, виновные в небрежности строго наказаны. Теперь в дом и муха не пролетит.
— Ты узнал, кто подослал к нам убийцу?
— Отчасти, — помрачнел Диего. — Мерзавец, похоже, и сам не знал имени заказчика, только то, что это была женщина.
— Женщина? Никакая женщина в Кастаделле не могла бы желать мне и Габи смерти! Или у тебя была невеста, которую ты бросил у алтаря?
— Ну что ты, милая, — Диего улыбнулся углом рта и приобнял меня за плечи, мимоходом пощекотав Габи животик. — Никаких других невест, кроме тебя, у меня никогда не было. Но ты ошибаешься, если думаешь, что никто не желает нам смерти. Помнишь, как мы с тобой обвели вокруг пальца Эстеллу ди Гальвез? Она не получила желаемого, хотя была уверена, что мы непременно спляшем под ее дудку. Губернатор отказался предъявлять ей обвинение за неимением доказательств и свидетелей, однако я делаю все возможное, чтобы жизнь не казалась ей
