часа, как и я до этого, и от этого был злой и бодрый. При этом он требовал с других как с себя. Однажды один из командиров расчета АГС забил и не перепроверил наводку перед стрельбой и ранил командира нашей штурмовой группы. «Горбунок» вызвал его к себе, прочел ему лекцию и, несмотря на все уговоры других командиров и даже сомнения «Крапивы», отправил провинившегося на сутки командовать той группой, которую он обстрелял. В другой раз нашу группу в шутку обстреляли из гранатомета бойцы «Пятерки» и чуть не ранили наших. Володя объяснил на пальцах командиру «Пятерки», который наехал на него, и принципиально добился, чтобы их прислали к нам. Они несколько недель бегали в группе эвакуации, искупая свой косяк. Он был строг, как говорится, но справедлив. И по-другому тут было не выжить с тем континентом, который был нам предоставлен. Все, что мешало выполнению задач, удалялось, как раковая опухоль. Лагерные понятия, расслабон, попытки кайфануть и проехать на шее других бойцов. Все это искоренялось личной ответственностью и адекватными мерами. Кстати, эти бойцы по окончанию срока наказания хотели остаться под его командованием, потому что у нас была дисциплина. Но их забрали домой и больше мы их не встречали.
— Хенде хох! — сказал я, подкравшись к нашим знакомым журналистам, которые приехали снимать сюжет про работу нашего подразделения.
— О! «Констебль»! Привет.
— А вы тут какими судьбами?
— Снимать будем, как вы швейную фабрику штурмовать будете. Пойдешь с нами? И «Бас» идет.
— Куда без него. Он же тут серый кардинал. Тайно управляет невидимыми нитями судьбы при помощи силы мысли и бокса.
— Мы тут недавно из-за его тайных нитей чуть не погибли, — усмехнулся подошедший «Горбунок». — Притащил он сюда СВД и говорит мне: «Можно постреляю?». Я говорю: «Делай, не вопрос». Там как раз была такая позиция, на которой украинцы бросали гранаты из дырки одной и не давали нам подтянуться ближе.
— Так и попасть там трудно было в них, — подключился к разговору «Бас». — Я там с той разбитой винтовки и не попал бы. Какой-то умник убил ствол патронами пулеметными. Но я думаю: дай попробую рикошетом взять их.
И давай в эту дырку стрелять в стены.
— И тут как полетело по нам. Сидели мирно, все было хорошо. И началось. Я ему, в общем, говорю: «Иди в другом месте стреляй, короче».
— Но раз полетело, видимо, хорошо пострелял.
— С этим не поспоришь. Похоже, кто-то отлетел к Бандере.
Когда мы выдвинулись из подвала пятиэтажки к швейной фабрике, я увидел настоящую скрипку, которую «Горбунок» прикрепил сзади к бронежилету. «Володя сошел с ума», — подумал я. Но, чтобы не обидеть друга, я не стал говорить это вслух. На войне с психикой у всех приключаются свои истории, и каждый с ужасами передка справляется по-своему. Часть бойцов, например, прикрепляли к бронежилетам детские игрушки, как напоминание о мирной жизни и своих детях.
— А это что за аксессуар?
— Бойцы подарили. Мы же музыканты, — ответил, улыбаясь Володя. — Подходят недавно и говорят: «У нас сюрприз для тебя!». И достают ее.
— Классный символ.
— Да, но не очень с ней удобно скакать по развалинам. Цепляется. Но раз подарили в знак уважения, то буду носить. Это же как шеврон получить от командира.
«Горбунок» несколько дней, несмотря на то что «Крапива» торопил нас, готовил штурм этой фабрики, которая представляла собой огромное треугольное здание с грамотно простроенной обороной. Он вместе с группой бойцов уже произвел разведку подступов к этому зданию, и всем стало понятно, что с наскоку взять бы ее не получилось. Перед тем, как начать штурм, нам необходимо было сделать разведку боем и выявить огневые точки, которые располагались в этом укрепе. Для этого мы и еще несколько групп выдвинулись в сторону фабрики и стали прощупывать их оборону.
Мы заняли позиции в многоэтажке и стреляли по ней из автоматов, «Утеса», РПГ и «Шмеля». Шквал огня из всех видов оружия создал эффект начала штурма, и украинцы стали отстреливаться. Наблюдатель, который сидел на верхнем этаже, засекал точки и вносил их в планшет. Помимо этого, в небе летал наш БПЛАшник и фиксировал, откуда украинцы отвечают и чем они это делают. Отстреляв три минуты, мы стали отходить, чтобы не попасть под ответный украинский огонь. Наши друзья-журналисты сняли отличный репортаж о динамичном штурме фабрике.
Мы спустились на первый этаж пятиэтажки и немного поболтали о прошедшей съемке. Журналисты обещали после нашего возвращения дать нам эти ролики, или прислать ссылку на репортаж, который должен был выйти в России в ближайшее время.
— Как думаете, когда Бахмут падет? — спросил нас один из них.
— Две недели, — уверенно сказал «Горбунок».
— Ну, максимум, три, — добавил «Бас».
Я вежливо промолчал, докуривая сигарету, и не стал делать прогнозов. Дождавшись, когда противник прекратит ответный огонь, мы разделились и я пошел в сторону своих позиций, а парни с журналистами пошли назад.
— Пока! И до встречи! — попрощался я и помахал им рукой.
— До встречи, Костя!
Мы планировали зайти на фабрику через частный сектор и проломив боковую стенку втянуться внутрь, и уже оттуда вести зачистку. Здание было огромных размеров и требовало большого количества бойцов для работы. Изначально нам было даже неясно, какие истинные размеры у этого здания. Несмотря на то, что мы примерно понимали их огневые точки, «Горбунок» принял решение в течение нескольких дней продолжать обстрел и давить им на психику. Огонь не прекращался еще двое суток. В итоге украинцы решили оставить это здание и отступили, перед этим сложив его до основания и превратив в груду развалин. Тактика огневого вала сработала в очередной раз.
«Мне нужны мои друзья-американцы!»
Мы взяли фабрику и остановились. С утра светило яркое апрельское солнце. Землю стала покрывать вездесущая трава, зализывая и маскируя ее раны, а на израненных деревьях из почек проклюнулись первые листочки. Наступила весна, и воевать не хотелось совсем. Я возвращался в нашу располагу после очередного обхода и осмотра наших позиций. На нашем перекрестке так и лежал заблудившийся украинский солдата с дыркой в голове. Становилось теплее и от него исходил сладковатый трупный запах. Стаи мух облепили его лицо и при моем приближении даже не удосужились взлететь.
«Вот так и выглядит настоящая война, а не все эти героические репортажи, — подумал я. — Дурак ты, братец, конечно. Говорили тебе, сдавайся. Мог бы жить еще и жить».
На душе было беспокойно от множества мыслей, которые приходили в голову. Я предчувствовал, что скоро наступит
