Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
«Как же так вышло, что красота привела меня к преступлению? Почему мое стремление к мирной жизни накликало беду?… Реальная жизнь, как она есть, стала казаться мне видением и не более как видением, зато безумнейшие фантазии теперь не только составляли смысл каждодневного моего бытия, а стали для меня поистине самим бытием, единственным и непреложным» («Береника»[109]).
«Я принадлежу к роду, который во все времена отличался пылкостью нрава и силой воображения, и уже в раннем детстве доказал, что полностью унаследовал эти черты. С годами они проявлялись все определеннее, внушая, по многим причинам, серьезную тревогу моим друзьям и принося безусловный вред мне самому. Я рос своевольным сумасбродом, рабом самых диких прихотей, игрушкой необузданных страстей» («Вильям Вильсон»[110]).
«…Мой нрав и характер – под влиянием Дьявольского Соблазна – резко изменились (я сгораю от стыда, признаваясь в этом) в худшую сторону. День ото дня я становился все мрачнее, раздражительней, безразличней к чувствам окружающих. Я позволял себе грубо кричать на жену. В конце концов я даже поднял на нее руку («Черный кот»[111]).
Эдгар По знает не понаслышке, к какой катастрофе может привести человека «Бес противоречия» (в его биографии достаточно эпизодов, это подтверждающих, – внезапные уходы с работы, спонтанные переезды, ссоры с приемным отцом, запои, скоропалительные помолвки). Однако писатель наносит вред, в первую очередь, самому себе, тогда как его герои опасны и для окружающих, поскольку губят своих друзей («Бочонок амонтильядо»), соседей («Сердце-обличитель»), возлюбленных («Береника», «Черный кот»), родственников («Бес противоречия»). Впрочем, и сами герои едва ли неуязвимы в борьбе с «Червем-победителем»: опасность грозит героям рассказов По отовсюду, и смерть поджидает в самых неожиданных обличьях: в образе разбушевавшейся стихии и непознанных сил природы («Низвержение в Мальстрем», «Рукопись, найденная в бутылке», «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима», «Продолговатый ящик»), эпидемии («Маска Красной смерти», «Король Чума»), таинственных и необъяснимых совпадений («Свидание», «Происшествие в скалистых горах») и даже оказавшегося на воле орангутанга («Убийство на улице Морг»).
Многообразие форм смерти делает ее вездесущей и непобедимой, превращая земное существование в нелепую, скомканную драму с предсказуемым финалом, а людей – в беспомощных паяцев, играющих навязанные им роли. Эдгар По озвучивает такое видение мира в стихотворении «Лигейя»[112], вошедшем в одноименный рассказ, однако тема чудовищного принудительного спектакля, зловещего маскарада, является сквозной во многих его рассказах («Бочонок амонтильядо», «Красная Маска смерти», «Лягушонок», «Продолговатый ящик», «Система доктора Смоля и профессора Перро»).
Пытаясь противостоять деморализующему, депрессивному страху смерти и неразрывно связанному с ним беспросветному пессимизму, Эдгар По использует творческий метод, который был опробован еще его литературными предшественниками[113], однако именно в его трактовке поднялся на новую высоту и обрел ослепительный блеск, способный хотя бы отчасти рассеять мрак уныния в ожидании неизбежного финала: это смешение высокого и низкого в самых нелепых и неожиданных пропорциях, или разновидность черного юмора, которая была подвластна Эдгару По не в меньшей степени, чем умение нагнетать атмосферу и заставлять читателей содрогаться от страха. В рассказах «Герцог Л'Омлет», «Ангел необычайного», «Король Чума», «Без дыхания», «Разговор с мумией», «Трагическое положение», «Сфинкс», «Человек, которого изрубили в куски» По иронизирует над теми вещами, которые в других его произведениях служат источником душевного трепета и даже ужаса: над смертью, страданиями, преисподней, мистическими явлениями.
Слог его юмористических рассказов непринужден и легок, шутки остроумны, сатира язвительна, и все же это в большей степени «юмор висельника», в значительной степени предвосхищающий изысканно-горький сарказм модернистов и гротескный абсурдистский комизм, который можно найти в произведениях постмодернизма. У По это заигрывание со своими страхами, бравада приговоренного, сквозь которую звучат извечные и неистребимые фобии писателя: «И вот я, являющий собой ужасный пример того, к чему приводит человека раздражительность, благополучно укрылся в своем будуаре живой, но со всеми свойствами мертвеца, мертвый, но со всеми наклонностями живых, – нечто противоестественное в мире людей, – очень спокойный, но лишенный дыхания». Каковы в этом непринужденном пассаже из рассказа «Без дыхания» пропорции юмористического, шутливого – и прочувствованного на себе, упрятанного вглубь страха (в частности, страха преждевременного захоронения, в других рассказах По отражавшегося безо всяких попыток представить его в комическом свете)?
Помимо смены повествовательного и смыслового регистра своих рассказов с серьезного на комический, По использует еще один способ обезоружить свои фобии – посмотреть на них сквозь призму рационализма и здравомыслия. Если герой-безумец, герой-невротик – воплощение одной из граней личности автора, то его недосягаемым идеалом, его мечтой о более совершенном себе, каковым ему в жизни стать так и не удалось, становится герой-мыслитель, исследователь и скептик, чей разум, холодный, как скальпель, мог бы изгнать безвозвратно страхи и кошмары из его сознания. Именно такой типаж воплощен в образе Огюста Дюпена и отчасти Леграна («Золотой жук»). Оба героя наделены цепким, пытливым умом, интересуются криптографией, математикой, статистикой и другими «сухими» научными дисциплинам; эрудированы, наблюдательны и слегка аутичны:
«…Аналитик радуется любой возможности что-то прояснить или распутать. Всякая, хотя бы и нехитрая задача, высекающая искры из его таланта, ему приятна. Он обожает загадки, ребусы и криптограммы, обнаруживая в их решении проницательность, которая уму заурядному представляется чуть ли не сверхъестественной. Его решения, рожденные существом и душой метода, и в самом деле кажутся чудесами интуиции. Эта способность решения, возможно, выигрывает от занятий математикой…»
Эдгара По считают отцом европейского детектива именно благодаря трилогии о расследованиях Дюпена, однако любители жанра в его классическом виде не могут не радоваться тому факту, что не все элементы детективных новелл По стали каноническими. Последующие образцы жанра много выиграли от того, что не включали в себя пространные рассуждения главных героев-сыщиков о методе расследования, описания этапов их мыслительного процесса, обзора прессы на тему расследуемого преступления. Дюпен интересен не только и не столько как сыщик, сколько как персонаж довольно редкого для произведений По типа: он не увеличивает количество хаоса, как другие герои, но стремится ему противостоять. Впрочем, именно его уникальность, единичность на фоне многообразия случаев безумия и преступлений подчеркивает всесилие хаоса и его власть во вселенной, созданной воображением По. Разум и здравый смысл зачастую оказываются бессильны перед абсурдностью самой жизни, ее иррациональным характером. Тема относительности ума и безумия, их взаимопроникновения и мимикрии одного под другое затрагивается во многих произведениях По[114], особенно в рассказах от имени преступника, параллельно ведущего исповедальный самоанализ («Бес противоречия», «Сердцеобличитель», «Черный кот»), однако апофеоза своего развития эта тема достигает в новелле «Метод доктора Смоля и профессора Перро», где система бинарных оппозиций «ум-безумие», «норма-патология», «здоровье-болезнь», на которой строится привычный для рассказчика (да и для читателя) мир, искажается.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
