Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Арктур принес поднос с двумя чашками божественного напитка, и мне стало жаль его пить – настолько он был прекрасен. Мы молчали. Я не знал, о чем говорить, и просто отдыхал. Не обсуждать же, в самом деле, как мне чуть не перерезали горло!
И вдруг Арктур спросил:
– Меньше года?
– Простите? – поперхнулся я.
– Вы ведь агнец? – В его голосе мелькнуло сочувствие.
Я был поражен его проницательностью. В конце концов, об этом неприлично спрашивать!
– С чего вы взяли? – резко спросил я.
Может, этот человек тоже следит за мной и ему все известно? Но я тут же одернул себя. Абсурд… Еще немного, и я превращусь в параноика.
– Боюсь, на вашем лице все написано, друг мой.
Разве это возможно? Конечно, в толпе легко засечь агнца. Бледное снулое лицо, потухшие глаза – явные признаки. Но неужели с такой точностью?!
Я вдруг сказал:
– Да, семьдесят два дня.
Я ожидал утешений, слов соболезнования, но Арктур лишь кивнул и отвернулся.
Что-то загремело в углу. Кот умудрился уронить на пол подсвечник. Арктур шикнул на него и опять уткнулся взглядом в пол.
– Вы мой первый гость за последние четыре месяца.
Меня обожгли его слова.
– А вы разве не господин? – спросил я. Мне всегда казалось, что высшие классы исключительно общительны.
– Свети-свети, моя радость, – туманно ответил Арктур. Он будто был не здесь.
– Что это значит? – не понял я.
Он очнулся:
– Ох… Я уже давно в классе «В».
– Вы сказали «свети, моя радость». Что вы имели в виду?
Я почему-то доверял этому человеку. От него шло нечто теплое и домашнее. По всей видимости, он тоже решил мне полностью открыться.
– Мои родители, высокопоставленные долгожители, дали мне имя почти самой яркой звезды ночного небосвода, оранжевого гиганта, – начал он. – «Свети-свети, моя радость», – так пела мне матушка. Она рассказывала, что это звезда, имя которой с древнегреческого переводится как «страж медведицы», а со старогавайского – «звезда счастья».
– Открою вам секрет. Я впервые слышу это имя, – улыбнулся я. Колено почти не болело. Кофе, уют и этот загадочный человек успокоили меня, и я почти не вспоминал о встрече в парке.
– То была негласная тенденция – называть ребенка, воспевая имя светоподобного Люциуса Льетта. Мода всегда водила людей за нос, играя на их чувствах как на расстроенном рояле. Но я всегда стеснялся своего имени. Я…
В глазах Арктура вдруг сверкнула молния.
– Я впустую потратил свою молодость, – сказал он.
И опять я изумленно смотрел на него.
– Но Анализ… – сказал я и запнулся.
– Мы живем не в той стране и не в те времена, когда можно быть просто человеком… Я отнюдь не скрываю своего класса. Пусть меня хоть сто раз арестуют. После того как я получил класс «Д», мне не помог ни календарь планирования, ни заветы Мерхэ. Если, конечно, вы это хотели услышать. Они никому не помогают. Это как золото-обманка – блестит, но ничего не стоит. А ведь когда я был молод, как и вы, в глубине своего сердца я мечтал очистить остров от скверны. Хорошая мечта. Жизнь промчалась со скоростью кометы, и я потратил ее на бесконечные светские рауты, на которые меня с ранних лет водил отец… Дешевые драмы и пустые слова. Мы часто осуждаем старообрядцев и людей Эры Неведения, но сами лучше иных умеем разбазаривать свои жизни, не так ли? И вот я незаметно спустился в класс «Г», а потом столь же быстро стал воином… Мне не хватило уверенности в себе, возможно, и твердости характера. А может, я просто не родился тем революционером, который положил бы конец страданиям миллионов…
Сколько горечи было в словах Арктура! Казалось, он говорит сам с собой: его прозрачные глаза смотрели в пустоту. Он хорошо помнил себя восемнадцатилетним, веселым и энергичным, ошалевшим от счастья, когда получил на руки паспорт долгожителя. Он помнил шампанское, которым его отец играл в дуэль с друзьями, дурачась от избытка чувств и любви к сыну. Он слышал, будто наяву, те торжественные тосты, посвященные Эйорхолу, – за счастье быть избранными, а также жаркие речи молодого Люциуса, звучавшие из головизора.
– Анализ страшен, – продолжал он, раскачиваясь в своем кресле. – Я слышал одну жуткую историю про испанца, который завещал продать себя на органы. Заранее составили особый договор, который должны были строго по пунктам выполнить поручители. Точно в свою дату Х испанец лег на стол к хирургу, чтобы тот вынул из его тела почки, печень и сердце. То ли у этого человека оставались огромные долги, а он хотел умереть с чистой совестью, то ли все деньги, вырученные с продажи, он решил пожертвовать на благотворительность. Неизвестно. Однако факт неумолим: эта история случилась год назад в моем родном городе.
– Бог мой, – поморщился я. – Надеюсь, что это просто выдумки.
– Человечество не должно было допустить становления режима А1.
Арктур закашлял и долго не мог остановиться.
Во мне вдруг вспыхнуло любопытство.
– Но каким же образом они делают Анализ? Как определяют время смерти?
– Я не знаю, – пожал плечами Арктур. – Наверное, какая-то генная технология. Ведь известно, что в нас самих содержится информация о том, когда тело погибнет.
– Но неужели по капельке крови действительно можно узнать, когда человек подавится персиковой косточкой? – недоумевал я.
– Нам остается лишь верить. Анализ и в самом деле определяет дату смерти. И в девяноста девяти случаях из ста – правильно. Плюс-минус, конечно.
– А существуют другие, не научные, теории?
– Разумеется, – ответил всезнающий Арктур. – Одни говорят, что день смерти определяют по некой инопланетной технологии или аппарату, попавшему на Землю. Кто-то уверен в мистической природе Анализа. Мол, нечто наподобие Дельфийского оракула или цыганки-прорицательницы. Большинство же называют его даром Божьим, что неудивительно. Кто-то не сомневается, что это изобретение самого Дьявола. А иные вообще считают, что Анализ есть святое знамение Второго пришествия Иисуса Христа. Руководствуются при этом библейскими текстами. Мнений масса. Приверженцы одной из сект даже верят в некоего бога Анализа «Чарха», который забирает души точно в срок…
– Но как же обмануть Анализ? – спросил я.
– Боюсь, что вопрос поставлен неверно, – вздохнул Арктур. – Зритель никогда не сможет обмануть фокусника.
Мы разговаривали почти до утра, и мое стереотипное мнение о людях из высших классов кардинально изменилось. Арктур был добр, но закрыт от людей. Он жил в выдуманном им мире, но трезвее иных оценивал сумасшедшую реальность. По вечерам он грустил, писал коротенькие детские сказки и, вздыхая о несбыточных мечтах, пил свой любимый напиток.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
