Княжич выпрямился, обеспокоенно оглядывая девушку, верно ещё не верил в то, что она оправилась. Руяна, что кинулась за платьем, вдруг замерла.
– Пойду… трав сварю, на холоде сколько пробыла…
Росья хотела было окликнуть, но девки уже и след простыл. Вспыхнув злостью, что чернавка оставила её одну, она сомкнула губы и плотнее закуталась в вымокшее под дождём полотно, липнущее к телу. Щёки припекло жаром при одной мысли о том, как выглядит сейчас в глазах княжича – что мокрая курица. Да и что же получается, видел её совершенно голой на полу? Росья сжалась, теперь уже избегая сосредоточенного взгляда Дарко. Но его, казалось, и вовсе не смущала откровенная нагота не только девушки, но своя собственная. Когда она всё же осмелилась взглянуть на княжича, поняла, что Дарко занимали иные мысли, вовсе не те, которых она так устыдилась.
– Как себя чувствуешь? – вдруг спросил он, не собираясь верно уходить.
– Лучше, – отозвалась она, стараясь смотреть ему в лицо, но не на гибко сложенную стройную фигуру.
Дарко выдохнул. И только тут Росья поняла, что он взволнован.
– Перепугала ты нас, – горько ухмыльнулся он.
Лежать под исследующим взглядом молодого мужчины, глаза которого были слишком глубоки и темны, а дыхание – горячо, оказалось непросто. Она попыталась сесть, сбрасывая оцепенение. С колен вдруг сползло полотно, оголяя ноги. Взгляд Дарко невольно скользнул снизу вверх по голым стопам и лодыжкам. От внимания Росьи не ускользнуло, как взор его изменился, вспыхнуло в нём что-то иное, что-то, от чего ей стало совсем тесно, а на лице княжича отпечаталась холодная твёрдость, не оставляя следа от былой тревоги. Росья пронаблюдала, как зрачки Дарко расширились, и их заволокло серебристой дымкой, как после дождя. Княжич хотел отойти, но вышел совершенно другой жест, он протянул руку, и пальцы осторожно коснулись голых колен, от чего кожа Росьи мгновенно покрылась мурашками. Она не отстранилась, и вспыхнувшая доселе неведомая ей тяга заполонила нутро, заставляя осмыслить то, что ей нравится, как он касается её. Дарко медленно погладил икры. Клетушка поплыла перед взором Росьи, в животе занемело, тело стало лёгким и одновременно ослабшим. Ещё никогда никто не касался её так, не смотрел таким взглядом. Валуй смотрел на неё по-другому, как на выбранную им дорогую лошадь на торгу, но не так… Совсем не так, как смотрит Дарко.
Княжич оказался так близко, что девушка, втянув в себя запах его тела, напоминающий запах мха и кедра, задержала дыхание, даже в висках застучало.
– Ты… очень красивая, – тихо прошептал он.
Его дыхание мягко прокатилось по щеке Росьи. Сердце продолжало отстукивать так гулко, что казалось, его грохот слышал и княжич. Он склонился ещё ближе, немного наваливаясь на девушку, заключая в ловушку. Девица опустила взгляд на губы мужчины, и поняла, что изгиб их ей нравится: чуть опущенный кончик с одной стороны и приподнятый с другой.
Это неправильно. Так не должно быть. Другой мужчина не должен её касаться, только тот, кому она предназначена. В тот миг, когда Дарко хотел прильнуть к губам Росьи, она отвернула лицо. Дышала глубоко и часто. Некоторое время прислушивалась, боясь пошевелиться, но ничего не последовало. Прошло мгновение, ещё одно, и Росья вдруг почувствовала, как тепло отхлынуло от неё, а дышать стало свободней. Рука Дарко исчезла с её колена. Княжич, подобрав покрывало, накрыл ноги девушки, и верно нелегко ему это далось, потом отстранился.
– Прости, я не должен был…
Он поднялся, скрипнула лежанка. Росья не осмелилась посмотреть в его сторону, услышала только, как тихо притворилась дверь. Переведя дух, она без сил откинулась на постель, закрыв глаза. Всё ещё дрожала, но так и не смогла понять, что тому было причиной.
Росья, скованная робостью, лежала без движения долго, смотрела в потолок и прислушивалась к звукам, однако по избе разлилась тягучая, как масло, тишина. Кожа там, где дотрагивался Дарко, горела, всё ещё чувствовались лёгкие и в то же время твёрдые пальцы княжича, что поглаживали осторожно и одновременно настойчиво. Глубокий взгляд всё ещё держал в плену и не отпускал. Что происходило с ней? И ещё этот приступ… Надо же случиться ему именно в бане.
Росья моргнула, сбрасывая оцепенение. Воспоминания о видении нахлынули на неё внезапно. Вновь, как наяву, увидела женщину, сидящую возле постели, её слезы… Теперь не оставалось сомнений, что это был Волот. Только странно, что же с ним такое? Неужели болен? Росья пождала губы, жалея, что не выяснила это у Дарко, но если бы спросила, тогда он заподозрил бы её, а что хорошего ожидать с этого? Если расскажет о даре прорицания, то создаст себе немало мороки и хлопот, которых и без того было много, и так оказалась на виду у всех, да ещё, вот стыдоба – полуголой и простоволосой. Росья собрала разметавшиеся по подушке влажные волосы, скрутила их на затылке, перевязав узлом.
«Пусть пока всё остаётся в тайне», – решила она.
Как только прибудет на место, там уже осмотрится и поймёт, что к чему. И о Волоте тогда уже и выяснит всё, проверив свои видения, верны ли они, хоть теперь не оставалось сомнений на этот счёт.
Мысли путались, голова всё ещё оставалась тяжёлой. Ко всему дрожь не унималась, плескалась где-то в глубине затихающая дурнота, и девушка не могла сосредоточиться ни на чём, вновь и вновь возвращаясь думами к тому, что мгновение назад здесь произошло. Лицо с новой силой пыхнуло жаром, что даже в висках застучало.
«В самом ли деле говорил Дарко правду, или утешить лишь бы? Он хотел поцеловать, а я не позволила…»
Росья не могла утаить от самой себя, что прикосновения и голос его ей были приятны. Лился этот голос что мёд, сладостно и протяжно, а глаза таили что-то сильное, неуёмное и были горячи, как песок, нагретый на солнце. Сердце вновь бросилось в галоп. Правильно матушка говорила, чтоб в глаза мужам подолгу не смотрела, одурманят. И нужно поскорее выбросить из головы то, что произошло, пусть это и казалось невозможным.
Скрипнула дверь, чернавка тихо вошла в клеть, клоня повинно голову, в руках чарка с отваром. Девка подсела к Росье на край постели и вручила снадобье, роняя кроткие взгляды. Та отпила, едва узнавая чуть горьковатый и вяжущий на вкус, кажется, это были череда и тысячелистник. Горло обволокло, а по телу пролился жар, и вскоре Росью перестало трясти. Глянула на притихшую чернавку и поняла, что не может держать долго обиду за то, что та оставила её наедине с княжичем. Руяна хмурилась.
– Мне следовало быть осторожнее, ты ведь вон какая хрупкая, нежная. Я-то к жару привычная.
Дочь старосты поспешила утешить.
– Ты тут не причём, – тронула она прохладную руку девушки.
– Как же, – насупилась Руяна.
Росья вздохнула, даже разомлела от питья.
– Забудь, – попросила она.
Рассказывать, что произошло на самом деле, Росья не осмелилась, да и пускай прониклась к девице, но обещание, данное себе, сдержит, будет помалкивать о том, что видела.
