Есть основания полагать, что такой представительный сбор великокняжеских бояр в Коломне под Пасху 1385 г. был традиционным. В 1511 г. великий князь московский Василий Иванович пожаловал «в кормленье» своего слугу, И. С. Писарева «мехом коломенским прошлым, что не брат на Велик день в лете семь тысяч осмого на десять»[231]. Как видим, И. С. Писарев получил некие доходы с Коломны[232] за предыдущий 1510 г., изымавшиеся, надо полагать, именно на Пасху («Велик день»). Практика приурочивания времени сбора пошлин к церковным праздникам вряд ли была особенностью только Коломны: в Саввино-Сторожевском монастыре оброк с крестьян, например, собирался «на три праздники, на Рождество Христово, да на Велик день, да на Петров день»[233].Существовали и иные виды поступлений с Коломны в великокняжескую казну, например, налог под характерным названием «поворотное коломеньское», в начале XVI в. дававшийся «в кормление» чинам московского двора[234].
Если кормленщики времени великого князя московского Василия III сами приезжали в Коломну для получения «милости», то не исключено, что нечто подобное имело место и в XIV в., и бояре великого князя Дмитрия Ивановича, оказавшиеся на свою беду в Коломне под Пасху 1385 г. и там плененные рязанцами, приехали за своей долей налогов, собиравшихся в городе.
В XIV–XV вв. Коломна с волостями давала великокняжеской казне огромный доход: более трети сумм ордынского «выхода» с Великого княжества Московского приходилась на Коломну[235]. Коломенские наместники, и надо думать А. А. Остей в их числе, обычно получали половину городовых доходов[236], вторая же уходила в Москву. Время ежегодных приездов московских бояр в Коломну для раздела «коломенского меха», вероятно, имевших место регулярно в течение многих лет, если не десятилетий, и приуроченных к Пасхе, наверняка было известно и в Рязани. Если такая практика существовала и в конце XIV в., то в таком случае дата нападения на Коломну рязанского отряда и пленения в городе верхушки московского великокняжеского двора выбиралась не спонтанно, а с определенным расчетом, в итоге обеспечившим успех мартовского «изгона».
Что касается дальнейшей судьбы плененных бояр, то в летописной статье под 1353 г., описывающей аналогичные коломенским события, успешное нападение рязанцев на бывшее собственное владение на окском левобережье, «Лопастну»-Лопасню, особо подчеркивается жестокость подданных Олега Ивановича и печальная судьба коллеги коломенского наместника А. А. Остея, московского наместника Лопасни, Михаила Александровича: «изнимаша… и поведоша его на Рязань и биша его, и многы пакости сътвориша ему, и потом одва выкупили его»[237]. Лопастненский наместник, как и плененный позднее в Коломне А. А. Остей, принадлежал к числу «больших бояр» великого князя Дмитрия Ивановича[238]. Тем не менее, несмотря на одинаковый наместничий статус, содержание коломенского наместника в Рязани было, очевидно, более гуманным, а о его выкупе, как в случае с Михаилом Александровичем, вообще не шло и речи.
Примечательный факт – летописи ничего не сообщают об уничтожении рязанцами Коломны, сожжении укреплений и пр., чего логично было бы ожидать от Олега Ивановича, если бы рязанцы покинули город сразу после удачного «изгона».
Косвенным признаком укрепления в Коломне после захвата города 25 марта, гарнизона и администрации рязанского князя, по справедливому наблюдению А. Б. Мазурова, служит выбор маршрута путешествия митрополита Пимена из Москвы в Царырад. Иерарх выбрал не кратчайший путь, Москвой-рекой в Оку мимо Коломны, которым Пимен воспользовался позднее, для третьей поездки в Царырад в 1389 г., уже в ситуации «мира вечного»[239], а долгий обходной маршрут через Верхнюю Волгу[240]. Таким же окружным путем («Волгою къ Сараю»), не рискнув плыть мимо Коломны, в 1377 г. в Царырад проследовал епископ Дионисий, отправившийся к патриарху вопреки воле великого князя, более того, нарушивший клятву, данную Дмитрию Ивановичу, не совершать задуманную поездку и закономерно опасавшийся ареста. Кстати, именно в Коломне осенью 1381 г. был арестован возвращавшийся из Царырада в Москву митрополит Пимен[241].
Некоторый намек на ситуацию в Коломне после захвата ее отрядами Олега Ивановича 25 марта содержит пункт московско-рязанского докончания 1402 г., согласно которому «что в наше нелюбье Олег Иванович воевал Коломну…, что нашеи отчине взято что на нетцех, то отдати, а чего не взято, того не взяти. А с поручников порука и целованье свести»[242].
Близкий по смыслу пункт присутствует в московско-тверском договоре 1375 г.[243], и очевидно речь идет о захваченных рязанцами в Коломне заложниках из «лутчих людей», обложенных контрибуцией под поручительства других горожан. Если дело обстояло именно так, то после успешно проведенной операции Олег Иванович сразу покинул город с добычей и пленными, но оставил здесь свою администрацию, которая и должна была получить с колмничей – «поручников» контрибуцию, которой обложили уведенных в Рязань «нетцев». Речь, таким образом, надо вести о непродолжительном фактическом возвращении Коломны Рязанскому княжеству в 1385 г., несколько десятилетий спустя после присоединения ее к Москве.
