Прошло некоторое время, прежде чем мать перестала рыдать, собралась, встала, перекрестила могилу и пошла. Я следовала за ней на расстоянии. Она возвращалась в дом своих родителей. Оттуда слышался детский плачь и ворчанье моей бабки.
— Нет, не приму, — гундит бабуля, — это существо противоестественно, ему не место в нашей семье!
— Уймись, Салли! — возражает голос моего деда. — Прогневаешь фей — не миновать еще большей беды! Мало тебе того, что случилось с Томом?
Мать приостановилась на пороге и вошла в дом. На улице никого. В этой глуши так часто бывает.
Я вслед за матерью скользнула в дом, мимо маленького сарая, где дед держал свою мастерскую и хранил инструменты.
— Дай сюда ребенка, — раздается голос матери.
— Говорю тебе, от него надо избавиться! — не унимается бабка.
Это она обо мне. Она всегда называла меня «оно» и обращалась со мной так, будто я какое-то сатанинское отродье.
Детский плач умолк. Я вижу мать через открытое окно. Она печально улыбается, склонившись над кем-то, видимо, качает на руках младенца. Меня. Слезы высохли, глаза матери лучисто светятся. Почти счастьем.
Мать меня любила. И любит. Это уж несомненно.
— Наконец-то это отродье перестало орать, — ворчит бабка.
Однако ненадолго. Как только мать кладет меня в кроватку, крик опять возобновляется.
— День его куда-нибудь! — вопит бабка, перекрикивая детский плач.
Мать спешит обратно в комнату. Плач замолкает, как будто его просто выключили. Мать снова с улыбкой склоняется над колыбелью.
— Отправляйся за прилавок! — требует бабка.
В этот момент я проснулась.
Мать, бедная мать, сколько ей пришлось пережить, а что она получила в награду? Как скудна и убога ее жизнь!
Мне захотелось пожалеть мать и поддержать ее.
У АННЫ
Анна встретила нас с такой улыбкой, какой я давно у нее уже не видела. Впрочем, адресована улыбка была не матери и не мне, на меня она почти не смотрела.
— Мы одни, — призналась я, — пустишь нас?
Анна захлопала глазами и пропустила нас в дом.
— Пирог принесли? Джейкоб сегодня сбросил со стола торт, который ему испекли ко дню рождения.
— Вот, — я протянула ей пирог, который сама испекла вчера.
— Отнеси на кухню. И тащи тарелки, — прозвучал приказ сестры.
В гостиной все было как всегда с тех пор, как на свет появился мой племянник. Атмосфера какая-то не праздничная. На полу валяются игрушки, журнальный столик заляпан детской едой, на лимонно-желтых обоях появились новые пятна. Именинник стоял на столе и катал новенькую игрушечную машину по лужице сока.
Мать хотела было взять его на руки — он не дался. Мы подарили ему наши подарки. Он тут же разорвал подарочную упаковку, вытащил игрушечный экскаватор и заверещал:
— У меня уже есть!
Как же так!
— Могла бы спросить заранее, — пожала плечами сестра.
— Я спрашивала! И ты мне сама сказала, чтобы я купила экскаватор!
— Это было давно. На прошлой неделе. В субботу родители Джереми принесли ему в подарок.
Прекрасно! Опять я в пролете! Анна безнадежна!
Джейкоб вырвал у матери из рук ее подарок и раздербанил упаковку.
— Катер, — пояснила мать, — его можно брать с собой в ванную. Он даже сам плавает, если потянуть за этот шнурок.
Джейкоб пожелал проверить слова бабушки немедленно, и оба они отправились в ванную.
— Анна, — начала я, пользуясь моментом, — ты могла бы мне позвонить. Я бы купила другую игрушку.
— Да успокойся ты! — отмахнулась сестра. — Тот, что свекровь подарила, барахлит. Твой лучше.
Это не экскаватор барахлит, это что-то у нас в семье барахлит.
— Не в этом дело, Анна! — не унималась я.
— Чего ты от меня хочешь, Фели?! — вдруг взвыла сестра, и я увидела перед собой до крайности измученную, усталую и несчастную женщину. — Ты хоть имеешь представление, что такое растить ребенка? Джереми никогда нет дома. Он хватается за любую работу, лишь бы вообще здесь не появляться. Сын для него слишком шумный, слишком грязный, а от пеленок и подгузников папашу вообще тошнит! А я, видите ли, растолстела после родов. А у вас с матерью никогда нет времени мне помочь. Тебя постоянно где-то носит с какими-то гламурными красавцами, ты развлекаешься, у тебя компания, у тебя колледж. А я не могу даже встретиться с подругами, потому что у меня нет бебиситтера, а нанять его не на что! У моих подруг есть матери, с которыми можно оставить внуков без всяких проблем, чтобы сходить в кино или выйти на работу. А я торчу дома, как проклятая! И ко мне никто не приходит в гости, ни мать, ни ты! Конечно, зачем тебе? У тебя же кинозвезды в друзьях, у тебя работа в музее! Что, скажи мне, что я должна сделать, чтобы на меня обратили внимание в собственной семье?!
С этими словами Анна ушла на кухню, через минуту вернулась и с грохотом шарахнула на стол блюдо с пирогом.
— Анна, прости, я не знала, — забормотала я, — я была уверена, что вы с Джереми счастливы.
— Счастливы, — горько повторила сестра, — честно говоря, я думаю, он ходит налево. Дома почти не появляется. Карл и то чаще приходит, чем его брат.
Она налила нам по чашке кофе.
— А Карл приходит, скорее всего, в надежде встретить тебя. Он всегда о тебе спрашивает.
Я скорчила гримасу.
— Ты не слишком ли задаешься, Фели? Карл отличный парень. Красивый, видный. За ним девчонки толпами бегают.
— Не люблю таких мачо, — призналась я.
Карл напоминал мне красавчика Гастона из диснеевского мультфильма «Красавица и чудовище».
— Он готов измениться ради тебя, я уверена, — заявила сестра.
— Не стоит, правда. Скажи ему, пусть найдет себе другую.
— Ты все еще встречаешься с Косгроувом?
— Нет, больше не встречаюсь. Он страшно ревновал меня к Ли. И вообще, Ричард живет совсем в другом мире, и это не мой мир. Точно не мой.
— Расскажи об этом Ли, — попросила сестра, — он так же хорош собой, как Ричард?
— Еще лучше.
— Познакомь меня уже с этим чудом! Мать говорит о нем с придыханием.
Пару минут мы молча ели пирог и пили кофе.
— Фели, мне жаль, что так получилось с твоими сбережениями, — вдруг произнесла Анна. — Мать сначала просила у нас, но нам нечем было ей помочь. С тех пор как я ушла с работы и сижу с ребенком, мы едва сводим концы с концами. Как только Джейкоб пойдет в детский сад, я выйду на работу, но сейчас… Ясли нам не по карману. Мы с Джереми постоянно ссоримся из-за этого безденежья.
