Криста забралась на диван, подобрав под себя ноги, закурила, задумалась. Отто подсел к ней:
— О чем ты?
— О многом…
Он догадывался, о чем она думает. На днях она спросила его:
— Что будет с моей родиной?
Что он мог ответить? Что фашизм будет уничтожен, страна станет свободной? Это были общие слова, а большего он не знал.
К границам Германии подошли армии союзников. По Ялтинскому соглашению территория рейха делилась на четыре зоны, и Криста хотела знать, какой будет Германия завтра, что станет с этими зонами. Хотя она редко говорила, но, видно, постоянно думала об этом, особенно в последнее время.
Утром Криста снова уходила в море, ей надо было еще передать информацию, и они поднялись наверх, в комнату Отто.
— Моя поездка в Веймар была очень полезной, — начал Отто, когда Криста забралась в кресло. — Еккерман рассказал мне много интересного. Запомни следующее. Ракетный центр Пенемюнде, руководимый главным конструктором Вернером фон Брауном, приступил к испытанию первой ступени межконтинентальной ракеты А-9, предназначенной для обстрела Америки.
— Америки? — переспросила Криста.
— Да, Америки. Это будет гигантский агрегат, вес которого со второй ступенью — сто тонн, из них около семидесяти тонн займет горючее: этиловый спирт, жидкий кислород, азотная кислота. Ракета должна пилотироваться летчиком-смертником и донести до Нью-Йорка тонну взрывчатки. Испытания этой ракеты назначены на 8 января. Эскиз ракеты я надеюсь раздобыть: Еккерман обещал познакомить меня с принципом ее работы. Тогда я перешлю эскиз через Мариенкирхе.
В штабе люфтваффе носятся с проектом использования ФАУ для бомбардировки индустриальных центров Советского Союза: Куйбышева, Челябинска, Магнитогорска, а также некоторых районов за Уралом. Каких, я еще не знаю. Для этой цели штурмбанфюреру Отто Скорцени приказано набрать и подготовить двести пятьдесят летчиков-смертников. ФАУ предполагается запускать с бомбардировщиков дальнего действия, которые должны проникнуть как можно ближе к объектам нападения. Я спросил у Еккермана, насколько этот план реален. Он ответил, что не верит в его осуществление, так как немецкая авиация из-за своей слабости уже не способна проникнуть на территорию России, а радиус действия самих снарядов-самолетов всего триста километров.
Мне также удалось узнать частоты, на которых работает радиоприемник ФАУ-2: двадцать один мегагерц — частота, длина волны — четырнадцать метров. Передатчик ракеты работает примерно на частоте сорок мегагерц. Эти приемники изготовляет специальный цех «Мариине».
В четырех километрах северо-западнее Нордхаузена под семидесятиметровой толщей горы Конштайн находится подземный завод ФАУ-2. Количество выпускаемых ракет в месяц узнать пока не удалось. Но Вернер фон Браун жаловался Еккерману, что каждая третья ракета или сбивается с курса, или взрывается в воздухе. Еккерман считает, что это результат саботажа, действий интернационального подполья.
Еще передай: теперь точно установлено, что вождь германского рабочего класса Эрнст Тельман погиб не во время бомбежки в тюрьме, как это было официально сообщено, а расстрелян у стены крематория в Бухенвальде. Об этом «под большим секретом» мне сообщил комендант Бухенвальда Кох. Когда мы осматривали крематорий он сказал: «У этой стены коммунисты всех стран стояли бы на коленях и проливали слезы». Я спросил: «Почему?» Кох ответил: «Здесь я собственноручно застрелил Эрнста Тельмана, я надеюсь, об этом когда-нибудь узнает история». Вот все, Кристина.
Криста встала, подошла к зеркалу, стала расчесывать волосы. Отто знал, что сейчас ее не следует ни о чем спрашивать, разговаривать с ней, отвлекать: она повторяет в уме то, что он сообщил ей.
Глава тринадцатаяВ феврале выпало много снега. Удивительно: стояла теплынь, а с неба хлопьями валил снег. Он был влажным, тяжелым, липким. Часто случался гололед. На мотоцикле по такой погоде ездить было невозможно, и с завода Енихе часто подвозил до дома Еккерман.
В тот вечер они тоже возвращались вместе. Из-за плохой погоды в последнее время Отто почти не летал, и ему невольно пришлось вновь заниматься обязанностями начальника охраны «Мариине».
Всю дорогу Еккерман расспрашивал Отто об арестах, которые произошли днем, но Отто сам толком не знал, в чем обвинялись люди, которых гестапо взяло прямо с работы.
— Около десяти часов утра на завод въехали два крытых грузовика. Я как раз был в дежурной буде[15].
Машины остановились около буды, и Енихе поспешил навстречу старшему из гестаповцев.
— Реннер, — представился приехавший.
Он извлек из портфеля список, в котором значилось сорок семь человек. Были среди них заключенные Бартенхауза, французские военнопленные, два поляка и несколько «восточных рабочих».
— Что-нибудь случилось? — спросил Отто.
— Это вы мне должны рассказать, а не я вам. На заводе действует интернациональное подполье: саботаж, кража оружия, пропаганда, направленная на подрыв национал-социалистского государства… а вы?!
— Штурмфюрер, вы же знаете, что я здесь недавно.
— Достаточно давно, чтобы нести полную ответственность за безобразия, которые творятся у вас под носом. Выделите в помощь нам двадцать вахманов. Надо взять этих бандитов быстро и бесшумно…
— Он так и не сказал конкретно, в чем дело? — допытывался Еккерман.
— Нет, так и не сказал. Думаю, Шлихте знает больше. Подвезите меня в Бартенхауз.
— Послушайте, Отто, бросьте к черту эту службу. Вы прирожденный летчик и занимайтесь своим делом.
— Но я — солдат, Еккерман, я не могу просто так: взять и бросить.
— У вас сейчас есть прекрасный предлог подать в отставку.
— И вы думаете, меня отпустят?
— Должны… Послушайте, Отто, я говорю вам как друг. Вы знаете, что на Ялтинской конференции принято решение отдать под суд международного трибунала военных преступников? А кто к ним будет отнесен? Наверное, гестапо. Конечно, СС тоже не будут забыты.
— То, что вы говорите, для меня новость, Курт. Но так ли это? Ведь подобного прецедента не было в мировой истории.
— Не было, но будет. Ни Сталин, ни Черчилль, ни Рузвельт не откажутся от этой затеи. Мы им крупно насолили.
— Но вы говорите об этом так, будто мы уже капитулировали.
— Не будем, Отто, играть в прятки. Что нас может спасти? Чудо? Я в чудеса не верю, да и вы, наверное, тоже. Нас могла бы спасти только сверхбомба, но мы ее не получим, нас уничтожат прежде, чем мы сделаем ее.
— О какой сверхбомбе вы говорите?
— Вы хотя бы немного знакомы с физикой атомного ядра?
