«Став великим князем, Кейстут с необычайной энергией занялся внутренними и внешними делами государства. Укреплять единство, спасать его от распада на враждующие между собой уделы он начал с того, что резко изменил внешнюю политику государства. На смену враждебности к Московскому княжеству и сотрудничеству с крестоносцами пришли мирное сосуществование с московскими князьями и непримиримая борьба с крестоносцами. Разъяснить новую политику было поручено митрополиту Киприану, который в это время по приглашению Дмитрия Донского находился в Москве. Киприан внес большой личный вклад в примирение и сближение обоих государств на долгие десятилетия. Политика Кейстута устраивала Москву еще и потому, что она вела к разрыву установившихся при Ягайло дружественных отношений Великого княжества Литовского с Золотой Ордой.
Помирившись с Москвой, Кейстут мобилизовал воинов-ополченцев и в начале 1382 года начал поход на крестоносцев. Он нанес им один из самых тяжелых ударов за всю 150-летнюю борьбу Великого княжества Литовского с орденом. Рушились стены замков, горели города, местечки и деревни, на восток пошли пленные и обозы с добром. Кейстут наголову разбил и специальный отряд рыцарей, посланных в Великое княжество Литовское. Тогда крестоносцы употребили обещания, подкуп членов княжеской династии и влиятельных бояр. В результате некоторые потомки Ольгерда стали отказываться от подчинения Кейстуту. Первым заявил об этом князь новгород-северский Корибут-Дмитрий».
Летом 1382 года Кейстут отправился усмирять Корибута. Заговорщики во главе с Ягайло ворвались в полупустой Виленский замок, вырезав всех оставшихся соратников Кейстута. Ягайло, с помощью крестоносцев, объявил себя великим князем Литовским. Началась междоусобная резня. Два войска Кейстута и Ягайло встали друг против друга. Историк М. П. Смирнов писал о восьмидесятилетнем Кейстуте:
«Старый герой не слабел, поспешно собрал значительное войско и, соединившись у Ковно с сыном, пошел к Трокам. Не замедлил и Ягайло со своими и орденскими войсками прибыть на помощь к осажденному городу, но, не отваживаясь на решительный образ действий, он предпочел коварство и измену открытому и честному бою.
По старой дружбе обратился он к Витовту и пригласил его к себе, чтобы уладить ссору к общему удовольствию и предотвратить пролитие крови. По желанию Витовта, к нему должен был приехать Скиргайло и поручиться в его безопасности, после чего, не колеблясь, он отправился в лагерь Ягайло. Последний принял его с радостью, усиленно просил помирить его с Кейстутом и, так как для этого нужно было обсудить много важных вопросов, звал их обоих к себе, честным словом ручаясь в их неприкосновенности. Витовт и Кейстут удовольствовались прибытием Скиргайло и его торжественным ручательством, что они, закончив переговоры, могут свободно возвратиться к своим войскам.
Разочарование наступило слишком скоро: лишь только они показались в лагере Ягайло, их окружили, и Ягайло холодно заметил, что неудобно вести переговоры в поле. Тогда для них сделалось ясно, что они в плену и, действительно, как пленники, в сопровождении значительного отряда они были доставлены в Вильну. Их войско осталось без вождей и даже в неизвестности, что сделалось с князьями. Конечно, нетрудно было уверить воинов в чем бы то ни было: с одной стороны, пришла из Вильны весть, что Кейстут заключил мир с Ягайло, с другой – пронесся слух, что недовольные этим миром рыцари грозят ограбить Литву в вознаграждение своих издержек. Понятно, что при таких слухах войско разошлось, спеша защищать свои дома и семьи. Таким образом, Кейстут и Витовт были вполне во власти Ягайло.
Достигнув изменой торжества над дядей, Ягайло поступил с ним крайне жестоко, как видно, забыв кроткое обращение с ним Кейстута в то время, когда сам был в его руках. 80-летний старик, близкий родственник, посадивший Ягайло на виленском престоле, был закован в тяжелые цепи, отвезен в Кревский замок и там брошен в темное и смрадное подземелье. Четыре ночи провел он в Креве, а на пятую «удавили еко коморники великого князя Ягайло».
Убийцами Кейстута были приближенные Ягайло, и конечно нельзя думать, что они совершили преступление без его согласия. Так открывается новая черта в характере Ягайло, которая часто отличает людей слабых, без твердых убеждений, без определенных нравственных правил. Слабость и жестокость легко уживаются вместе; человек слабый, истощив, как ему кажется, все средства для достижения цели и не добившись ее, приходит в сильное раздражение и прибегает к столь отчаянным мерам, на которые нескоро бы решился бы характер более твердый. В последующей своей жизни Ягайло кажется нам более слабым, чем жестоким, но способность раздражаться и вследствие того поступать с крайней, всегда бесполезной жестокостью также засвидетельствована источниками. Эти соображения и согласное свидетельство источников не оставляют ни малейшего сомнения на счет виновности Ягайло в насильственной смерти дяди, тем более, что умерщвление Кейстута было только первым насилием, за которым последовали другие, совершенные по его приказанию. Многие знатные жмудины были колесованы, виновные только в том, что приходились сродни Кейстуту, даже только через жену Беруту».
Князь Витовт чудом бежал из заключения и ушел собирать силы для борьбы с Ягайло. В 1384 году он «помирился» с убийцей отца и возможно матери и получил в управление Гродно, Брест и Луцк. Вскоре Ягайло стал польским королем, между Польшей и Великим княжеством Литовским была подписана Кревская уния. Литовско-Русское государство постепенно стало превращаться в полувассала Польской Короны. Не согласен с этим был только один человек – Витовт.
Историк XIX века А. Барбашев писал:
«Эпоха литовской истории XIV и XV веков представляет большой интерес и для ученого специалиста, и для читателя. XIV и XV века – время высшего могущества Литовского государства. В это время произошел целый ряд событий, имевших влияние на последующую судьбу не только Литвы и Польши, но и соседних с ними государств, а именно: соединение Литвы с Польшей, введение католичества в Литве, битва на реке Ворскле, Грюнвальдская битва. Главные исторические деятели этой эпохи являются весьма интересными личностями и по своим качествам, и по своему, можно сказать, драматическому положению. Выдающаяся личность Витовта, который из незначительного князька-узника, обреченного на смерть, сумел сделаться могущественным государем. Недалекий Ягелло, соединивший в одно два государства и до конца жизни удерживавший их за собою. Ядвига, волею или неволею приносящая в жертву политическим интересам Польши свои личные симпатии. Магистр Прусского ордена загадочный Конрад Валленрод, неудачная политика которого, гибельная для Ордена, и трагическая смерть, в припадке сумасшествия, давали повод одним видеть в нем помешанного, а другим – литовского выходца, мстившего за свою родину, – все эти лица давно уже обращали на себя внимание историков. Но, несмотря на тщательные исследования и разыскания, в истории Литвы XIV и XV веков встречается еще масса темных и запутанных весьма важных вопросов.
