— Там, на кухне, возле плиты. Я уже пыталась снять дверь с петлиц, да сил не хватило.
— Я думаю, справлюсь. А вы пока не стойте столбом, готовьте детям ужин. У меня с собой остались продукты, привезенные из Москвы. Я завтра улетаю. Мне ничего не надо. Я все оставлю вам.
— При нашем положении еда — это жизнь и избавление от смерти, тем более речь идет о моих детях. Вы не поверите, но я, отправив девочку за хлебом, лежа на кровати наяву грезила, что в комнату войдет Дед Мороз и принесет нам елку, увешанную сверху донизу мандаринами, конфетами, пряниками. И вдруг появляетесь вы.
— Я не очень похож на Деда Мороза, и мандаринов у меня нет. Но вот возьмите, что есть.
И Углов начал торопливо выкладывать на постель свои припасы. При виде такого богатого угощения женщина почувствовала дурноту и, чтобы не упасть, подошла к окну и тяжело оперлась о подоконник. Мальчишка воровато протянул руку и схватил плитку шоколада. К нему тут же подскочила сестра и отняла лакомство:
— Нельзя, Сережа, сейчас мама все распределит по дням на целый месяц.
Девочка быстро начала переносить продукты подальше от брата на подоконник и класть рядом с матерью. Поймав на себе благодарный взгляд молодой женщины, Углов невольно смутился:
«Я появился в их доме неожиданно, словно воплощение ее безнадежных мечтаний о чудесном спасении. Она видит во мне чуть ли не святого ангела-хранителя, посланного с небес самим Господом Богом для спасения ее и детей. Да и у меня, похоже, голова начинает кружиться и возвышаться от гордыни. До чего же приятно чувствовать свое превосходство над другими людьми. Хотя это, конечно, полнейшая подлость сытого человека перед голодным. Вот уж не думал, что в глубине моей души гнездится такая мерзость».
И, скрывая смущение, Углов поспешил за топором на кухню. Поддев дверь снизу, снял ее с петель и ловко разрубил на толстые чурки. Достав обрывок старой газеты, сумел быстро разжечь огонь в печке. Постепенно комната начала наполняться теплом. Женщина принесла из кухни кастрюлю, наполненную снегом и льдом, и поставила на железный лист рядом с разгорающимся все сильнее огнем. На глазах в кастрюле начала закипать вода. Женщина взяла металлическую кружку и зачерпнула горячую жидкость. Затем, аккуратно вскрыв фольгу на шоколаде, отломила дольку. Потом, подумав, добавила еще одну и растворила в горячей воде. После этого поднесла по очереди детям. С теплотой и любовью смотрела, как они отогреваются спасательным напитком. Затем повернулась к Углову:
— А вы будете?
— Нет, я сыт: сегодня моряки кашей с тушенкой угощали.
Женщина охотно кивнула и после некоторого раздумья отломила маленький кусочек шоколада и, зачерпнув остатки кипятка, опустила в него сладость:
— Я, пожалуй, тоже немного выпью. Возможно, мне сегодня тоже силы понадобятся. Вы, надеюсь, останетесь на ночь?
Поймав призывный многообещающий взгляд женщины, Углов поспешно согласился:
— Конечно! Сейчас уже поздно. Комендантский час наступает. Да и тот бандит с ножом где-то поблизости бродит. Нужна же вам защита.
— Ну, вот и ладно!
Женщина, обжигаясь, с жадностью выпила горячий сладкий напиток и, сразу порозовев, направилась в другую комнату:
— Пойду, переоденусь. Гость в доме, а я как Золушказамарашка. Нехорошо!
Внезапно в воображении Углова возникла обнаженная фигура женщины, решившейся разделить ложе с совершенно незнакомым ей человеком.
«Почему она это делает? В благодарность за спасительную еду и в надежде на будущую поддержку ее и детей или просто соскучилась по мужской ласке? Да какая мне разница!»
И Углов поспешил отогнать на время внезапно возникшее острое желание близости с худенькой, истощенной голодом женщиной. Лида появилась в комнате в сером платье и вязаной кофте. На ногах по-прежнему были валенки. Женщина смущенно пояснила:
— Туфли давно обменяла на крупу. Красивые были «лодочки». Да и ноги побаливают от ревматизма. Вы, дети, ляжете спать здесь, где тепло. А мы с дядей Семеном будем спать в угловой комнате. Там маленькое оконце и потому теплее. Все, отбой.
Углов направился вслед за женщиной. Девочка, держа брата за руку, неотрывно смотрела вслед матери и Углову. Уже стоя в дверях, Лида обернулась и жестко произнесла:
— Мне мужа, а вам отца уже не вернуть. Похоронка вон под кроватью в коробке лежит. Давай, Галка, не стой столбом, укладывай Серегу и сама ложись: во сне голод не так чувствителен. Да и сыты вы сегодня благодаря дяде Семену.
Девочка перевела взгляд с матери на Углова и, повзрослому горько вздохнув, отвернулась, поведя брата к кровати. А женщина решительно, словно боясь передумать, взяла Углова за рукав гимнастерки и повела в дальнюю комнату к старому, с выпирающими, словно ребра, пружинами широкому дивану. Вытянувшись рядом хозяйкой, Углов начал нежно гладить исхудалое женское тело, словно боясь сломать хрупкие, едва прикрытые кожей косточки. Охотно поддавшись мужским ласкам, Лида жадно подставила губы для поцелуя. И, забыв обо всем, Углов страстно соединился с чужим трепетным, соскучившимся по ласке телом. Когда все было кончено, Лидия некоторое время лежала, молча, с закрытыми глазами. Затем устало произнесла:
— Я уже думала, что сгину с голоду и никогда в жизни не испытаю удовольствия от физической близости с мужчиной. И тут появляешься ты, как новогодний подарок. Говоришь, завтра улетаешь, а когда вернешься?
— Пока не знаю, теперь буду выбираться сюда при первой возможности.
— Уж ты постарайся, Семен. Без твоей помощи не сдюжим, помрем, как мухи зимой.
«Значит, все-таки еда — главная причина для нее допустить меня к себе. И обижаться тут нечего. Она — мать, и жизнь ее детей зависит от меня».
Женщина обняла Углова и положила голову на его согнутый локоть, попросив:
— Позволь, я так посплю. Привыкла во время семейной жизни.
Ревность невольно кольнула Углова:
«Похоже, она все еще любит своего мужа. Наверное, представляет рядом с собой его, погибшего смертью храбрых, а не меня. Я всего лишь источник пищи для ее детей».
Стараясь не беспокоить женщину, Углов лежал неподвижно, прикрыв глаза, пока не забылся тяжелым сном. Едва начало светать, он осторожно освободил затекшую руку и встал с жалобно скрипнувшего дивана. Быстро оделся и взял из соседней комнаты почти опустошенный вещмешок. Вернувшись в угловую комнату, встретился с взглядом проснувшейся женщины. Торопливо вытащил из вещмешка флягу со спиртом:
— Вот, возьми. Наверняка пригодится. Обменять на хлеб можно или крупу. Немного помедлил и достал жестяную баночку с надписью «Монпансье»:
— Вот еще леденцы. Более года с собой таскаю, как талисман с первых дней войны. Вам нужнее. Еще неизвестно, когда смогу сюда прилететь. Ну, все, я пошел.
— Спаси тебя Господь! Если сможешь, прилетай. А то до весны живыми не дотянем.
