— Пахнет застарелой мочой, — говорю я, подыскивая слова.
— Может, там внутри есть какие-то животные? — предполагает Дина. Я замечаю, что она говорит шепотом.
Мы осторожно входим в хлев. Внутри темно, дневной свет едва пробивается сквозь грязные стекла. На стенах и потолке, словно старые занавески, висит паутина. Мы видим стойло. Похоже, когда-то тут жили лошади. Я иду вдоль стойл, вижу таблички на дверях. Стираю пыль с первой таблички и читаю: «Леди».
Открываю дверь и заглядываю в стойло. Пусто. Не осталось ни следа от Леди, ни кормушки с овсом или морковью, ни соломы на полу, ни кучек навоза. Лишь еще больше занавесок из старой паутины. Я не думаю, что запах идет отсюда, — тут, наоборот, пахнет гораздо слабее.
Не считая пыли и паутины, хлев выглядит пустым. Здесь нет ни души — ни животных, ни людей, ни инструментов — машин или лопат. Нет и водопроводного крана.
Дэвид кивает на лестницу-стремянку в дальнем углу хлева. Мы направляемся туда. Лестница ведет прямо к потолку, и я догадываюсь, что там есть дверца. Может быть, там, наверху, сеновал. Оттуда доносится какой-то слабый звук. Я останавливаюсь внизу лестницы и, пока Дэвид лезет наверх, прислушиваюсь. Я мотаю головой: не понимаю, что это за звук. Дэвид добирается до дверцы и нащупывает ручку. Он нажимает на нее и медленно открывает дверцу. В то же мгновение весь хлев наполняется резкими криками и писком. «Птицы», — первое, что приходит мне в голову. Там, наверху, полно птиц. Но, увидев побледневшее лицо Дэвида, понимаю, что ошибаюсь. Он стоит неподвижно, словно околдованный шумом. Вдруг пригибается и с грохотом захлопывает дверцу.
— Фу, черт! — кричит он. — Там полно крыс! Их тысячи!
XVIII
Дэвид слезает по лестнице и пятится к входной двери. Он ни на секунду не сводит взгляда от потолка. Мы отступаем, но смотрим не на закрытую дверцу, а на него. Я никогда не видела его таким. Он не просто напуган. Чувство, которое владеет им, гораздо сильнее страха. Когда Дэвид пятится к двери в хлев, он кажется околдованным тем, что увидел. Словно его загипнотизировали.
Очутившись на улице, он останавливается, оборачивается и смотрит на меня. Его взгляд пустой, холодный пот градом катится со лба. Я боюсь, что он спятил.
— Фу, черт! — снова произносит он. — Какая мерзость! Их там миллионы, Юдит.
— Это правда крысы? — спрашивает Габриэль. Он выглядит возбужденным и восхищенно смотрит на Дэвида.
Тот кивает.
— Здоровые, как кошки, — говорит он и показывает их величину. — Хвосты толстые, как веревки. Увидев меня, они принялись кричать и скалиться. Потом бросились ко мне — видимо, хотели напасть.
— Интересно, чем они питаются? — спрашивает Дина.
— Точно, чем? — говорю я. — Если там кишмя кишат крысы, стало быть, где-то есть и пища для них.
— Разве крысы не питаются трупами и всем таким? — говорит Габриэль. — Я смотрел по телевизору: они живут в канализации и жрут всякую дрянь.
— Думаю, они едят все, что попало, — говорю я. — Но наверняка их было бы гораздо меньше, если бы еды не хватало.
— А вдруг остались только крысы? — предполагает Дэвид. — Они живучие твари.
— Не забудь про свинью, — напоминаю ему я.
— Скоро они и до нее доберутся, — говорит Дэвид.
Мы молча стоим и думаем о том, что видел Дэвид, размышляем, что бы это значило. Неужели крысы всех пережили? Неужели Земля вот-вот станет планетой крыс?
— Хотя странно, почему они только там наверху… — размышляю я вслух. — Если то, что ты говоришь, правда, они должны быть повсюду. Ведь в других частях хлева их нет и в доме тоже.
— А там есть трупы, то есть пища, — добавляет Габриэль.
— Интересно, что же там было, — говорю я и киваю в сторону чердака.
Но у нас нет желания проверять. Габриэль даже не хочет снимать крыс на камеру. Мы решаем обыскать другие хозяйственные постройки.
— Где-то ведь должны быть инструменты, — говорит Дина.
Я киваю.
— На фермах всегда есть инструменты, — говорю я и вспоминаю дедушкину мастерскую, которая была забита кучей всего. Там пахло старым маслом, которое хранилось в открытой бочке. Он окунал в нее детали трактора: зубчатые колеса, длинные болты, пружины. Осенью дедушка густо промазывал светлым жиром лопаты, вилы, железные пруты, и в таком виде они хранились до весны. От этого жира инструменты пахли особенно сильно. Они висели на небольших крючках на стенах, и, когда их снимали, на стене оставались отпечатки. Дедушка объяснял, что так нужно обращаться с каждой вещью. Мне нравилось приподнимать инструменты от стены, рассматривать жирные отпечатки и вешать все на место.
— Может, они там? — говорю я и киваю в сторону меньшей по размеру красной деревянной постройки, расположенной в углу скотного двора.
Когда мы осторожно открываем дверь, сразу же чувствуем отсутствие всякого запаха.
— Крыс здесь нет, — говорю я.
Зайдя в помещение, мы видим ящики, длинными рядами идущие вдоль стен. Ящики полуоткрыты. Я понимаю, что это не мастерская, а курятник.
В курятнике не так чисто, как в хлеву. На полу полно перьев. Я иду вдоль рядов с клетками, засовываю руку внутрь и ощупываю решетчатое дно. Конечно же, никаких яиц там нет. Откуда им взяться, если нет кур? Я нахожу лишь перья. Вдоль одной стены стоят зеленые пластиковые баки. Они тоже пусты.
— Странно, что вещей не осталось, — говорю я. — Словно хозяева опустошили все надворные постройки.
— Может, они успели сбежать? — предполагает Дэвид.
— Кто же тогда сидит в доме? — спрашивает Дина.
— Здесь мог кто-то побывать до нас и украсть все вещи.
— Но ведь трактор и автомобиль так и стоят в гараже, — говорит Габриэль. — Во всяком случае, были, когда я туда заходил.
Мы отправляемся в гараж, торопимся, словно боимся, вдруг кто-нибудь в наше отсутствие уведет трактор и автомобиль. Но когда открываем ворота гаража, видим, что и трактор, и автомобиль стоят целые и невредимые. Оба в прекрасном состоянии. Шины надуты.
— Смотрите, там дверь, — говорит Габриэль и кивком указывает на стену гаража. — Еще одна комната.
— Там точно должны быть инструменты, — говорю я. — У моего дедушки было такое помещение. Он называл его «автомастерская».
— Заперто, — говорит Габриэль, подергав за ручку.
Дверь выглядит как обычная, межкомнатная.
— Попробуем ее выбить, — решает Габриэль, разбегается и плечом врезается в дверь. Та прогибается, но остается на месте.
— Подождите-ка, — говорит Дина. Она поднимает правую ногу и изо всех сил бьет по двери. На мгновение мне кажется, что дверь вот-вот поддастся, но она по-прежнему заперта.
— Все сюда! — кричит Дина. — Давайте вместе!
