Самым неприятным было то, что никто не мог предсказать, как злоумышленник поведет себя дальше. Перейдет ли он от слов к действиям?
Руднев долго ломал себе голову, а потом обратился к частному сыщику. Пусть в этой запутанной истории разбирается профессионал. Но и у профессионала возникли затруднения.
Звонок телефона прервал размышления Гордея Ивановича.
- Маме плохо, - срывающимся от волнения голосом сказала Ирина. - Приезжай скорее. По-моему, она…
- Вызови «Скорую»! - не дослушал жену Руднев.
- Уже вызвала, но…
- Я сейчас буду!
Он вскочил, бегом пустился вниз, к машине. Секретарша с недоумением проводила его взглядом. Руднев долетел до дома за полчаса. Екатерина Максимовна лежала на кровати - неестественно бледная, с закрытыми глазами. Ирина вытирала слезы. Врач «Скорой», сидя за столом, что-то писал. Он поднял голову, сочувственно посмотрел на Гордея Ивановича и сказал:
- Наступила остановка сердца и дыхания. Мы сделали все возможное… Я напишу заключение, вызовите потом участкового врача, он даст вам свидетельство о смерти.
У Руднева подкосились ноги. Слова врача доносились до него сквозь пелену тумана и слабости.
- Вам плохо? Сделайте ему укол…
«Вот оно! Первая обещанная смерть», - пронеслось в сознании Руднева, пока медсестра возилась с ним. Ее губы беззвучно шевелились: вернее, он просто перестал слышать.
- Гордей! - Ирина прильнула к нему, обняла.
Когда врачи уехали, Рудневу полегчало. То ли укол подействовал, то ли ощущение близости горячего тела жены.
- Твоя мама была с тобой все эти годы, - говорила она. - А я своей даже толком не помню. Екатерина Максимовна перед смертью звала тебя, очень беспокоилась… наверное, хотела попрощаться.
Гордей Иванович ничего не чувствовал, глядя на заострившийся, незнакомый профиль матери. Она ушла от них навсегда. К этому нужно будет привыкнуть.
- Где Антоша? - спокойно спросил он.
- С Валеком, - ответила Ирина, имея в виду охранника. - Я отправила их погулять.
- Правильно сделала, - кивнул Руднев. - Позвони сыщику.
- Зачем?
- Позвони! - твердо повторил он. - Наш неизвестный враг выполнил свое обещание.
Глава восьмая
Смирнов выслушал Еву, улыбаясь. Он знал, что поездка в Абрамцево бесполезна, но позволил ей самой убедиться в этом.
- Фома неверующий, - усмехнулся он, наливая ей горячего чая. - Как тебе Иван Руднев, папаша нашего клиента?
- Он выглядит стариком. Ютится в развалюхе, пенсию пропивает. К проблемам сына, похоже, отношения не имеет. Ему не до этого!
- А что колдуны? Много их там проживает?
- Прекрати! - возмутилась Ева. - Лучше поделись своими успехами. Твое материалистически-рациональное расследование продвигается? Кстати, я побеседовала с соседкой Екатерины Максимовны по дому, она говорит, что Руднева - весьма замкнутая дама, вся в себе. Отчего бы? Надо еще раз встретиться с ней и как следует расспросить.
Смирнов сокрушенно вздохнул.
- Екатерина Максимовна умерла, - сказал он. - Вчера в первой половине дня. Позвонила Ирина Руднева. Ее муж считает смерть матери не случайной.
- Ну, вот! Так я и думала! От чего умерла Руднева? Остановка сердца, паралич дыхания?
Славка кивнул.
- И ты еще будешь отрицать колдовство? - торжествующе воскликнула Ева. - Руднева и Ершова умерли по одной причине! На них навели порчу. Осиновые щепки и гробовые гвозди - не шутки!
- Ева… - поморщился сыщик, - прошу тебя, ради бога! Не выдумывай. Во-первых, в случае с Рудневыми ни щепок, ни гвоздей не было. А во-вторых, обе женщины достигли того возраста, когда обострение застарелых хронических заболеваний, осложненных сильным стрессом, может привести к летальному исходу. Это мне знакомый врач доступно объяснил.
- Ты и про Ершову его спрашивал?
- Разумеется, нет, дорогая. Я задавал вопросы общего характера. Тем более что никакой связи между Ершовой и Рудневой не существует. Я спрашивал Ирину и Гордея Ивановича: они понятия не имеют о Ершовых, такая фамилия им не знакома. Ершова - швея, портниха-надомница, а покойная Руднева работала в торговле. Одна жила в Москве, другая в Абрамцево.
- Но умерли они одинаково! - не отступала Ева.
- Если проверить статистику, окажется, что не только они умерли от остановки сердца и дыхания. Насколько мне известно, подобные причины - не редкость.
- Так займись этой статистикой. Люди умирают, я не спорю! Но все ли получают незадолго до смерти анонимные письма с угрозами, восковые фигурки, всем ли заранее заказывают катафалки и предупреждают по телефону о «жучках» и паучках?
- Откуда я знаю? - вяло защищался Смирнов. - Наверное, не всем. Хотя мерзкие шутки входят в моду. Не исключено, что это явление набирает обороты.
- А собаки от чего дохнут? Они шуток не понимают, их кладбищенской пылью не испугаешь.
- С собаками еще проще, - разозлился Всеслав. - Им просто не делают вовремя прививок или вакцина попадается некачественная.
- И что ты предлагаешь? Делать бабушкам прививки от чумки?
Сыщик рассмеялся бы, не будь момент столь серьезен. Ева в своем репертуаре: доводит восприятие ситуации до гротеска.
- Ладно, - примирительно поднял он руки вверх. - Сдаюсь! Есть в этих смертях нечто зловещее и… непонятное. Не буду спорить. Пожалуй, стоит поинтересоваться статистикой. Только вот к кому обращаться, в милицию или к медикам?
Ева осталась довольна. По крайней мере, ее предложением не пренебрегли. Она отправилась спать с сознанием выполненного долга. Смирнов же ворочался, не мог уснуть. Простое на первый взгляд дело обернулось непредвиденными сложностями. А что, если Ева права, и виной всему пресловутое колдовство?
Он чертыхнулся, закрыл глаза и начал считать овечек, мирно пасущихся на зеленом склоне…
Будильник прозвенел неожиданно. Смирнов, зевая, поднялся, поплелся в душ. На кухне Ева гремела посудой. Она вытащила из духовки творожную запеканку и позвала Славку завтракать. Ели молча. Ева просматривала вчерашние газеты, искала описание похожих случаев подозрительной смерти.
- Думаешь, еще какой-нибудь Ершов объявится? - не выдержал сыщик. - Вряд ли.
- Твоя правда, - вздохнула она. - Ничего подобного, если верить прессе, в Москве не произошло.
- Увы! - он комично развел руками. Наскоро допивая кофе, поднялся, мельком взглянул на часы и пошел одеваться. - Закрой за мной! - крикнул Еве из прихожей.
Утро стояло теплое. Ласково шелестела умытая ночным дождем листва. По клумбе, сминая хилые нарциссы, носился соседский пудель. «Живой и здоровый, - подумал Смирнов, шагая к машине. - Клумбу разоряет, стервец!»
