Все это, как правило, принимает уродливые и болезненныечерты. Происходящее действо — это как своего рода инфекция, с присущими ейинтоксикацией, и жаром, бредом и галлюцинозом. Курс лечения от такой болезни —дело для психотерапевта нелегкое и неблагодарное. Причем взгляни на это делоздраво, сразу ведь и обнаружится, что любовь эта не замечает, отрицаетреальность подлинного человека, ставшего жертвой любви и объектом влюбленности.Да, для влюбленного/влюбленной любимого объекта, т.е. фактического человека, несуществует, но лишь только образ его, выстроенный и взлелеянный в сознаниивлюбленного/влюбленной образ, но не человек. Каждый влюбленный, каждаявлюбленная, по своей сути, чистейшей воды Франкенштейн, причем самый что ни наесть отъявленный!
И посмотри глубже! Ясно и непременно различишь, что даже ужеи желания-то фактического нет (если оно и было-то во влюбленном/влюбленной), нотолько мысли о желании, продукты-происки предательского сознания. А потомуесли, не дай бог, ответит возлюбленный/возлюбленная чувствувлюбленного/влюбленной, то ожидает его/ее нечто — неожиданная перемена тактикии миграция обожателя в тень, спешное отступление, бегство — «прыг-скок, подмосток и молчок». Но, на счастье самим себе, возлюбленные редко отвечаютвлюбленным взаимностью (о причинах этого загадочного явления я расскажукак-нибудь в другой книге), любовь часто остается безответной. А на счастье этодля возлюбленного/возлюбленной потому, что он/она не только не разочаровываютсяв человеческой природе, а напротив, лишь убеждаются в собственнойсостоятельности (на безрыбье, знаете ли, и рак рыба, а с худой овцы — хотьшерсти клок).
Мне никогда тебя не узнать» означает «Я никогда не узнаю,что ты на самом деле думаешь про меня». Я не могу тебя расшифровать, потому чтоне знаю, как расшифровываешь меня ты.
Ролан Барт
Безответная любовь — это страдание для влюбленного человекасладостное, и сладость его такова, что длиться оно может вечно. Хотя иногда стечением времени потаенный где-то глубоко в подсознании прародитель здравогосмысла берет-таки верх и поворачивает оглобли, что называется, до следующегораза. И как ни странно прозвучит это для любящих, но прав был старик Соломон,он же Экклесиаст: «Все проходит, и это пройдет», «Время разбрасывать камни ивремя собирать их, время обнимать и время отнимать объятья».
Конь Ухтомского
Итак, мы знаем уже о том, каковы печальные последствияпротивофазы в работе коры и подкорки, а также о тех ужасах, которые кроятся вих резонансе. О третьей роковой дисфункции психического, вызванной отсутствиемкакого-либо взаимопонимания сознания и подсознания (коры и подкорки), на фоневзбрыкнувших доминант и динамических стереотипов, поведает нам конь А. А.Ухтомского.
Нет, сам Алексей Алексеевич опытов над конями, конечно, неставил, но важную деталь в их поведении все-таки подглядел. О чем идет речь? Речьидет о следующем феномене. Представьте себе двух меринов, т.е. двухкастрированных жеребцов, между которыми есть одно, как кажется на первыйвзгляд, малосущественное отличие. Один из жеребцов был кастрирован до того, какиспытал то, что люди называют «высшим блаженством», второй — после. То естьодин, прежде чем расстаться со своим достоинством, заполучил-таки сексуальныйопыт, а другой — нет. Казалось бы, какая разница после такой-то операции:испытывал, не испытывал, имел, не имел — один черт! Однако разница, какоказывается, есть, причем существенная.
Теперь, когда оба эти мерина окажутся в приятном обществе,предрасполагающем к тесному общению кобыл с самцами, гормональный фон у нихбудет одинаков, точнее сказать, его у них не будет. Однако вести себя вотношении этих чудных кобыл они будут по-разному. Первый, тот, что «матерый и сопытом», будет, как и прежде, на кобыл этих вскакивать, что, впрочем, смыслабольшого не имеет. А вот второй — «неопытный» — будет смотреть на собратасвоего с удивлением, поскольку ему самому и в голову не придет заниматьсяподобной бессмыслицей. Второй, надо это признать, ведет себя достаточноадекватно, но почему первый, хотя и гормонов у него нет, и яички отсутствуют,ведет себя так, словно бы все это наличествует в полном боекомплекте?!
Со вторым — «неопытным» — все вроде бы понятно: нет и нет,чего тут? Но этого-то, «матерого», куда понесло?! Куда понесло, точнее, откуда— отвечает Алексей Алексеевич Ухтомский: возбудилась у него прежняя сексуальнаядоминанта, «возбудилась по корковым механизмам». Теперь позволю себе разъяснитьклассика. Что Алексей Алексеевич имеет в виду? Первый мерин, когда он был ещежеребцом «со всеми делами», испытывал в присутствии готовых к спариванию кобылстранное напряжение, вызванное воздействием на него соответствующих запахов, отних исходящих и побуждавших в нем легкое гормональное торнадо. Эти гормонытребовали от нашего жеребца каких-то действий, каких — он еще не знал, потомучто не имел соответствующего опыта, а уроков по сексуальному просвещениюжеребцам не устраивают. Однако же природа взяла свое, и, в конце концов, онсообразил, что от него требуется: залез на кобылу, удовлетворился и отвалил, аудовлетворение свое запомнил.
Даже божественные удовольствия не погасят страстей. Удовлетворениележит лишь в разрушении желания.
Дхаммапада
В коре у него образовалось нечто, что, с определеннымиоговорками, можно было бы сформулировать следующим образом: так, мол, и так,залезаешь на кобылу, ерзаешь, получаешь заветную разрядку и будь здоров.Теперь, хотя в организме этого мерина нет половых гормонов — он, памятуя обылой сексуальной радости, разжигается от одного вида кобыл. И возбуждение еговозникает не потому, что «организм требует», а потому, что его кора, его«сознание» (если позволительно говорить о сознании применительно к лошади)возбуждает прежнее воспоминание и запускает поиск возможных вариантов полученияудовольствия. Толку от такого поведения нет никакого, потомства этот мерин, каки любой другой в его положении, конечно, более не оставит, но его корапродолжает действовать в сформированном некогда направлении.
С другим нашим персонажем — мерином без сексуального опыта —дело обстоит иначе. Он, может быть, и не прочь позабавиться, но в его коре нехранится информации насчет возможности «сексуальных развлечений», не знает он,как и что следует для своей забавы делать. Нет информации — нет и потуги, нетэтой потуги — нет бессмысленной траты времени и сил. Итак, кора, как оказывается,может все испортить, создавая то, что в нашем, уже человеческом, опытеназывается иллюзией. Львиная доля нашей с вами активности, как у того мерина сопытом, но без «мужского достоинства», основана не на наших возможностях, а нанашем сознательном мечтании об этих возможностях, что, согласитесь, далеко неодно и то же! И часто желание — это только привычка, и не более того.
Конский опыт
С другой стороны, в этом механизме работы психическогоаппарата есть, конечно, и здоровое, может быть, зерно. Здоровое, доброе,вечное. Именно благодаря этой своей способности возбуждаться «по корковыммеханизмам» (развитой у человека непомерно выше, нежели у меринов), повоспоминанию или по знанию, зачастую догадке о том, что удовлетворениевозможно, мы способны совершать огромное количество действий, которые недетерминированы нашим собственным опытом непосредственно. Например, ученый незнает еще, что какое-то его открытие может дать какой-то искомый эффект. Однакоже он ведет себя так, словно бы необходимый опыт у него существует. Он движимуверенностью, которая определяется его сознанием, его выкладками, егорасчетами, его прогнозом.
