— Детектив О'Коннор, клянусь вам! Если бы моей дочери было что-либо известно, она непременно бы поделилась со мной, а я бы рассказал вам все как на духу!
— Ладно, мистер Беллини, давайте закончим пока нашу беседу, — устало промолвил Ник. — Пока поверю вам на слово. Но если у меня возникнут какие-нибудь вопросы или выяснится, что вы меня обманули, я снова приду к вам, и тогда… — Он сделал выразительную паузу.
— Да, детектив О'Коннор, я понимаю, я все понимаю, — закивал мистер Беллини, протягивая ему руку и пожимая ее.
Рукопожатие оказалось таким крепким, что Ник даже невольно поморщился. Вот это ручища…
Спускаясь вниз по лестнице и выходя из дома, он думал о том, что мистера Беллини можно вычеркивать из списка подозреваемых. Хотя бы потому, что человек с такими сильными руками не станет убивать дубинкой или каким-то похожим на нее предметом. Он просто сожмет руку в кулак и одним ударом прикончит своего врага. Нет, такому оружие не требуется…
Ник на секунду остановился и потер ладонь, которая все еще ощущала прощальное рукопожатие мистера Беллини — грузчика и счастливого отца семейства. Нет, этот человек не убивал, а значит… расследование продолжается.
Элизабет Найт неоднократно приходилось сталкиваться по работе с психиатрами, и вывод, который она для себя сделала, был такой: все психиатры делятся на две категории. Первая: спокойные, уравновешенные люди, хорошо образованные, опытные и знающие, чем и как помочь своим пациентам восстановить душевное здоровье и вернуться к нормальной жизни.
Вторую категорию представляли психиатры иного типа. Нервные, нетерпеливые, с порывистыми жестами, бегающим взглядом, мало чем отличающиеся от своих пациентов. Глядя на таких, Элизабет часто думала, что профессию свою они выбрали лишь для того, чтобы справиться с собственными неврозами и иными проблемами психического свойства. И мистер Голком, с которым у Элизабет была назначена встреча в тюрьме, к ее большому сожалению, относился именно ко второму типу. Он беспрестанно сжимал и разжимал руки, взгляд его, тревожный, бегающий, то и дело ускользал от Элизабет, движения были резкими и порывистыми.
— С Дэвидом Фергюсоном все в порядке, мисс Найт, — говорил он, сидя за столом и теребя в руках шариковую ручку. — Уверяю вас, его психическое состояние не вызывает у меня ни малейшего опасения. В течение всего срока он постоянно проходил множество тестов, и последние результаты убедительно доказывают, что реабилитация прошла успешно.
— Но он все еще зациклен на мне? — сухо осведомилась Элизабет, пристально глядя в лицо доктору Голкому.
Авторучка выпала из его рук.
«А вот и ответ на мой вопрос», — мрачно подумала она, обводя глазами маленький кабинет с зарешеченными окнами и останавливая взгляд на висевшем на стене плакате-карикатуре. Человек с напряженным лицом карабкался вверх, к вершине горы. Подпись под плакатом гласила: «От паранойи вам не убежать. Только мы вам поможем».
Миленький плакат, а главное — весьма наглядный. В любое другое время Элизабет улыбнулась бы, но только не сейчас, находясь в кабинете доктора, давшего положительное заключение о психическом состоянии Дэвида Фергюсона?
— Я прошу вас ответить на мой вопрос, доктор, — строго произнесла Элизабет. — Фергюсон все еще одержим идеей быть со мной и добиваться моей любви?
— Мисс Найт, поверьте мне как специалисту: Дэвид Фергюсон изменился, полностью изменился. Разумеется, я не могу поделиться с вами всеми подробностями… это врачебная тайна, но…
— Доктор, мне ни к чему ваши подробности! — резко прервала его Элизабет. — Я всего лишь хочу получить ответ на один, очень важный для меня вопрос: моя жизнь в опасности?
— Ну что вы, мисс Найт! — воскликнул психиатр, подпрыгнув в кресле и снова схватив авторучку с края стола. — Что вы! Разве я когда-нибудь дал бы согласие на досрочное освобождение Дэвида Фергюсона, если бы у меня имелись хоть малейшие сомнения в его психической полноценности? Если бы я на мгновение предположил, что он может причинить вам вред, то никогда, уверяю вас, никогда… — Доктор вздрогнул, и авторучка снова выпала у него из его рук. — Фергюсон абсолютно социально неопасен, мисс Найт. Поверьте мне как специалисту с большим стажем. Единственное, чем он сейчас озабочен, — мечтает вымолить у вас прощение, мисс Найт. Надеется возобновить с вами отношения.
— Что? Возобновить со мной отношения? Какие отношения? У нас никогда не было и не могло быть никаких отношений!
Она вскочила с кресла и стала нервными шагами мерить маленький кабинет, стены которого были уставлены книжными полками, и машинально поглядывать в зарешеченное окно. Доктор Голком молча сидел за столом, сцепив длинные тонкие пальцы.
— Скажите, доктор, — Элизабет, резко остановилась около стола, — а вы когда-нибудь читали полицейский отчет по делу Дэвида Фергюсона? Вам известно, что он сделал с моей сестрой?
— Мисс Найт… конечно, мне известно, что натворил Фергюсон, — опуская голову, пробормотал он. — Но я уверен, что подобного он никогда себе больше не позволит.
— Вы уверены? — недобро усмехнулась Элизабет. — И вы можете собственной жизнью поклясться, что, выйдя на свободу, Фергюсон станет тихим как ягненок? Лично я в этом сильно сомневаюсь.
Элизабет подошла к двери, рывком распахнула ее и обернулась. Доктор Голком продолжал сидеть в кресле и рассматривать плакат на стене.
— Ну конечно, можете поклясться, — тихо с яростью произнесла она. — Ведь ваша жизнь вне опасности, а до чужой вам нет дела.
И вышла из кабинета, хлопнув дверью.
Убийца сидел в машине, низко наклонив голову, и через переднее стекло внимательно наблюдал за тем, как Элизабет Найт вышла из центральных ворот тюрьмы и направилась к тому месту, где был припаркован ее автомобиль. Он мечтал оказаться к ней поближе, чтобы лучше рассмотреть ее лицо, прекрасное, неземное лицо, уловить все оттенки ее настроения, прочитать мысли, но это было небезопасно. Всюду вооруженная охрана, камеры слежения, зачем же лезть на рожон? Только идиот стал бы так легко подставляться: вот он я, ребята! Хватайте меня, вяжите. Я тот, за кем вы охотитесь.
Собственно, пока они охотились не за ним конкретно. Они искали человека, совершающего странные убийства, и никому еще из этих недоумков не пришло в голову объединить череду жутких загадочных смертей в единое целое. Пока все это — разрозненные эпизоды, отдельные фрагменты большой разноцветной мозаики, которые надо собрать вместе, чтобы получилась стройная, яркая, красивая картинка. Но очень скоро они поймут это и начнут собирать кусочки.
Нет, не они, а он. Тот самый полицейский с огромным уродливым бульдогом. Тот, который разговаривал с Элизабет около дома, где произошло очередное убийство. Этот сообразит, что к чему, начнет раскладывать маленькие фрагменты, примерять друг к другу, вертеть так и эдак… И картинка сложится.
Глядя на Элизабет, с высоко поднятой головой шагающей к своей машине, убийца думал о том, что отлично понимает ее состояние. Он чувствует Элизабет Найт, как самого себя. Сейчас она взволнована, нервы напряжены, ее душат злость и бессильная ярость. О, как тонко он чувствует Элизабет! Малейшие оттенки ее души. Острые, как иглы, цепкие коготки страха царапают сердце Элизабет, все крепче сжимая в ледяное кольцо, не дают дышать. Он так тонко чувствует это потому, что сам много раз испытывал нечто подобное. И чем глубже он проникает в душу Элизабет, тем увереннее становится сам. Страх, вечный страх быть пойманным исчезает, уступая место иному, удивительному ощущению: властью над людскими душами, а главное, над душой Элизабет Найт.
