Талисман объяснил Масклину, чего она хочет.
— Что? Мы не можем взять его с собой, — ответил Масклин.
— В молодых номах из племени Шраб поощряется любовь к путешествиям, — сказал Талисман. — Пиону всего четырнадцать месяцев, но он уже побывал на Аляске.
— Объясни ему, что мы не полетим на эту Аляску, — сказал Масклин. — А матери постарайся втолковать, что это дело опасное: мало ли что может стрястись в пути.
Талисман перевел.
— Она говорит: «Ну и хорошо. Подрастающему мужчине следует стремиться обрести новый опыт».
— Что? Ты не перевираешь ее слов? — подозрительно спросил Масклин.
— Нет.
— Ты предупредил ее, что это опасно?
— Да. Она говорит, что жить — значит быть в постоянной опасности.
— Но он может погибнуть! — взвизгнул Масклин.
— Тогда он вознесется на небеса, станет звездой.
— Они верят в посмертное существование?
— Да, — ответил Талисман. — Они верят, что операционная система нома впервые проявляется в облике гуся. Если этот гусь живет праведно, он перевоплощается в нома. А когда умирает праведный ном, НАСА возносит его на небеса и он становится звездой.
— Что такое операционная система? — спросил Масклин.
Когда дело касалось религии, он всегда терялся. А тут наверняка была религия.
— Нечто находящееся внутри нас и определяющее нашу суть, — туманно объяснил Талисман.
— Он хочет сказать, душа, — устало заметил Гердер.
— Никогда не слышал столько чепухи! — беззаботно воскликнул Ангало. — Во всяком случае, с той поры, когда мы жили в Универсальном Магазине и верили, будто после смерти становимся садовыми украшениями. — Он толкнул Гердера в бок.
Но аббат не стал возмущаться, а только еще сильнее понурил голову.
— Пусть паренек идет с нами, — продолжал Ангало. — Мне нравится, что он такой шустрец. Напоминает меня в молодости.
— Его мать говорит, что если он соскучится по дому, то всегда сможет возвратиться на гусе, — сказал Талисман.
Масклин открыл рот, собираясь что-нибудь сказать. Но бывают такие моменты, когда ты не можешь ничего сказать просто потому, что сказать нечего. Если ты хочешь объяснить что-нибудь кому-нибудь, должен быть какой-то отправной пункт, который вы оба признаете, а Масклин отнюдь не был уверен, что у него есть такой отправной пункт для разговора со Шраб. Интересно бы знать, каким огромным представляется ей мир. Вероятно, более огромным, чем для него. Но дальше неба ее мир не простирается.
— Хорошо, — согласился он. — Но мы должны спешить. У нас нет времени для долгих слезных прощаний…
Пион кивнул матери и встал рядом с Масклином, который не нашелся что сказать. Даже впоследствии, когда он стал лучше понимать этих чужаков, он так и не смог привыкнуть к тому, что они прощаются так беззаботно. Расстояние, кажется, ничего для них не значит.
— Ну, тогда в путь, — с трудом проговорил он.
Гердер зыркнул глазами на Хохолка, который так от них и не отставал.
— Как жаль, что я не могу потолковать с этим номом, — сказал он.
— Шраб говорит, что он вполне порядочный ном, — заметил Масклин. — Только очень упрям в некоторых отношениях.
— Как и ты, Гердер, — не преминул вставить Ангало.
— Я? Да я ничуть не… — начал было препираться Гердер.
— Конечно же нет, — примирительно сказал Масклин. — Пошли.
Они стали пробираться через кустарник. Кусты были в несколько раз выше номов.
— Все равно не успеем, — задыхаясь, пробормотал Гердер.
— Не говори на ходу, береги дыхание. Нам еще бежать и бежать, — сказал Ангало.
— Интересно, подают ли копченую лососину на Космическом Челноке? — сказал Гердер.
— Не знаю, — ответил Масклин, продираясь сквозь особенно густые заросли травы.
— Конечно же нет, — авторитетно заявил Ангало. — Я читал об этом в книге. Они едят из тюбиков.
Номы продолжали бежать, обдумывая его слова.
— Что — зубную пасту? — спросил наконец Гердер.
— Нет, не зубную пасту. Ясно же, не зубную пасту. Бьюсь об заклад, что не зубную пасту.
— А что еще может быть в этих тюбиках?
Ангало задумался.
— Клей? — неуверенно произнес он.
— Не очень аппетитная еда. Зубная паста и клей.
— Космонавтам, вероятно, такая пища нравится. На картинке, которую я видел, они все улыбались, — сказал Ангало.
— Ничего они не улыбались. Должно быть, просто пытались разлепить губы после поедания клея, — сказал Гердер.
— Нет, ты все напутал, — заявил Ангало после недолгого размышления. — Они едят из тюбиков из-за невесомости.
— При чем тут невесомость?
— Там не действует сила земного притяжения.
— Ну и что?
— В кабине у них все плавает.
— В воде? — спросил Гердер.
— Нет, в воздухе. Поэтому еда не будет лежать на тарелке.
— Надо же, — усмехнулся Гердер. — Наверное, потому-то им и нужен клей, да?
Масклин знал, что эта язвительная перепалка может длиться часами. «Смысл всех этих подначек, — подумалось ему, — доказать: я, как и ты, жив. И мы все очень боимся, что жить нам осталось недолго, и потому все говорим и говорим, ведь это лучше, чем задумываться о будущем».
Потом, через несколько дней, а может быть — неделю, все эти приключения перестали им казаться такими уж жуткими, но в тот миг…
— Сколько еще осталось, Талисман?
— Сорок минут.
— Придется отдохнуть. Гердер уже не может бежать, буквально валится с ног.
Они улеглись в тени куста. Отсюда Космический Челнок по-прежнему казался далеким, как будто они почти не сдвинулись с места. Зато теперь стали видны лихорадочные приготовления вокруг него. В воздухе прибавилось вертолетов. По отчаянным знакам, которые делал забравшийся на куст Пион, можно было понять, что там, дальше, есть люди.
— Я должен поспать, — сказал Ангало.
— А ты разве не спал, когда летел на гусе? — спросил Масклин.
— Можно подумать, ты спал!
Ангало поудобнее вытянулся в тени.
— Как же мы заберемся в Челнок? — спросил он.
Масклин пожал плечами.
— Талисман говорит, что нам незачем туда забираться; мы только должны поднести его поближе.
Ангало приподнялся на локтях.
— Ты хочешь сказать, что мы так и не прокатимся на «Шаттле»? А я-то мечтал…
