Николя молча кивнула. Она не стала спрашивать, как сам Джеймс собирается выкрутиться из этого переплета. Это был как раз тот случай, когда Джеймс мог проявить свои недюжинные хладнокровие и смекалку, которые уже не раз выручали его в минуты опасности. Смазанные (по счастью) ставни приоткрылись бесшумно, Джеймс помог Николя взобраться на давно не крашенный подоконник, откуда она ловко, как кошка, соскочила на землю и через мгновение растворилась во мраке. Джеймс аккуратно притворил ставни. На секунду призадумался. Так, теперь…
К делу! Выхватил из открытого шкафа первую попавшуюся клюшку, подобрал с пола каким-то чудом уцелевшую нижнюю часть бутылки с остатками масла. Лихорадочно огляделся по сторонам — ни тряпки, ни ветоши. Он поспешно выудил из кармана собственный носовой платок.
Крыльцо заскрипело под тяжестью чьих-то шагов. Судя по поступи женских… И вдруг Джеймса осенило — он понял, кто эта женщина. И как он сразу не догадался? Он пристроился на край стола, на то самое место, которое ещё минуту назад полировали нежные ягодицы Николя, и громко воззвал:
— Кто там? Что вам нужно?
Какая-то возня у двери. Она приоткрылась…
Да, так и есть — Китти. Заглянула внутрь, близоруко щурясь, как одурманенная сова. При синеватом отблеске газового рожка её и без того мертвенно бледная физиономия походила на полинялое полотенце.
Джеймс удивленно вылупился на нее.
— Китти! Что это ты по ночам колобродишь?
Кузина смерила его презрительным взглядом. Тонкогубый рот перекосился.
Джеймс снова спросил, уже более миролюбиво:
— Что на тебя нашло? Птичка из клетки упорхнула?
Китти наконец обрела дар речи.
— Ты лучше про себя расскажи, Джеймс. Что ты здесь делаешь? А точнее с кем ты тут был, и куда она подевалась?
— Ого! — Джеймс потряс головой, словно пытаясь постичь смысл вопроса и глубину обвинений. — А я, между прочим, тут клюшку свою смазываю. — Для вящей убедительности он продемонстрировал кузине лоснящуюся клюшку, с которой капало масло. — В полном одиночестве, как видишь. Это не та работа, для которой нужны помощники.
И тут он услышал, как завелся мотор «триумфа». Уже поодаль, на самой дороге. У Николя хватило силы и сообразительности вручную вытолкать машину из-под деревьев и докатить её хотя бы до дороги…
Китти с разгоревшимися глазами метнулась к двери и выскочила на крыльцо, а Джеймс сполз со стола, стараясь держать клюшку подальше от себя, чтобы не заляпать брюки. Китти вернулась и, подбоченившись, остановилась в проеме дверей. Глаза её метали молнии.
— Итак, Джеймс, кто она?
Джеймс вгляделся в начищенную до блеска клюшку.
— Что ж, пожалуй, достаточно. Если меня завтра попросят выступить… Что ты сказала, Китти?
— Ты отлично знаешь, Джеймс, что я сказала, — ледяным тоном процедила Китти. — Хватит вешать мне лапшу на уши. Как зовут женщину, которая была здесь с тобой?
Джеймс насупился.
— Может, хватит уже этой ерунды, Китти? Что на тебя нашло? Перепила ты, что ли?
Китти, скривив губы, указала на клюшку.
— Смазывать клюшку в два часа ночи! Нужно быть сумасшедшей, чтобы тебе поверить.
— Чтобы масло впиталось как следует, нужно время, — спокойно пояснил Джеймс. — В последнюю минуту никто этого не делает. Между прочим, ты так и не ответила, что делаешь здесь сама. Каким ветром тебя занесло? Может, у тебя тут свидание назначено?
Китти вспыхнула.
— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Джеймс!
— Ты сама ведешь себя совершенно непозволительно, — заметил Джеймс.
— Просто… я увидела здесь… свет, — сбивчиво промолвила Китти. — И подумал… может, хулиганье какое сюда забралось, или вандалы…
— В таком случае тебе следовало вызвать полицию. И чего ты вообще всполошилась-то? Можно подумать, что этот павильон — твоя собственность. Какое тебе дело до того, чем тут занимаются? — Он вытер руки досуха. Пойдем. Я отвезу тебя домой.
— Я не нуждаюсь в твоих…
— Как знаешь, — устало вздохнул Джеймс. — Тогда — вали отсюда.
— Значит я права, — прошипела Китти, — и ты действительно был здесь не один. — Уперев руки в бока и вытянув шею, она напомнила Джеймсу разъяренную гусыню. — Не рассчитывай, что тебе удалось меня провести.
— Китти! — в сердцах произнес Джеймс, устремив испепеляющий взгляд на расфуфырившуюся кузину. — Будь добра — проваливай отсюда, пока цела!
Двадцать минут спустя Джеймс отомкнул дверь особняка Бернарда Кайта-Фортескью. Ввалившись в кабинет, он смешал себе виски с содовой, а затем плюхнулся в мягкое кресло и, вытянув перед собой ноги и попивая ароматный, приятно щекочущий горло напиток, предался сладостным воспоминаниям.
Просто поразительно, сколько невероятных событий случилось за один лишь вечер. Еще несколько часов назад, покидая дом Кайта, он ощущал себя настоящим праведником. За десять дней, проведенных в Уиндлбери-Снайпе, он вылечил нескольких ребятишек с легкими недомоганиями, внимательно выслушал жалобы пары дюжин стариков, посочувствовал, как водится, ну и, пожалуй все. Ни одного предосудительного поступка, ни единого опрометчивого шага сам Кромвель с готовностью наградил бы его за пуританство. Разочарованной Китти оставалось лишь кусать локти от отчаяния.
Потому, наверное, она и вытащила его сегодня к Бьюкененам-Смитам.
А ведь всего три-четыре дня назад он каким-то чудом ускользнул от искушения, которое вполне могло стоить ему карьеры. Прямо на улице, перед почтой, ярко накрашенная рыжеволосая девица в брючках, столь обтягивающих, что он без труда разглядел мельчайшие детали строения её лона, и в почти прозрачной блузке, вдруг ни с того, ни с сего призывно заулыбалась ему. Воодушевленный Джеймс уже открыл было рот, чтобы пригласить её прокатиться, когда девица на ломаном английском пояснила, что знает его со слов его тетки, оказавшейся близкой приятельницей мужа девицы. Джеймс тут же мысленно скомандовал себе дать задний ход, но иностранка вцепилась в него бульдожьей хваткой. Назвалась она графиней Наташей Чимаролли…
Чпок! Джеймс вспомнил. Тетя Агата говорила ему про этих людей. Супружеская чета из Швейцарии. Граф — крупный банкир и большая умница, отличался тихим, почти застенчивым нравом. Он купил себе здесь старинный особняк, ближе к побережью. На время реконструкции этого дома лорд и леди Уиппл, давно знавшие графа, уступили ему собственный особняк на время своего отъезда. Тетя Агата неоднократно подчеркивала, что Чимаролли уважаемая и пожилая пара, что ни граф, ни графиня почти не говорят по-английски, что оба они страшно робкие и мечтают лишь об одном: чтобы их не беспокоили. Вот почему они приобрели особняк в такой глуши.
Итак, эта размалеванная рыжеволосая девица — графиня Чимаролли! Вовсе не пожилая и уж отнюдь не робкая. На дикой помеси английского, немецкого и итальянского она пояснила Джеймсу, что лично сама с леди Кутилоу, а также с лордом и леди Уиппл, не знакома, но вот муж её — «ихь задакычний фрейнд, то есть дрюг, но не фидель ихь со фремени расфод з перфой фрау, дфа года назад.» Сама же она просто умирала от желания познакомиться с этими расчудесными людьми, а тут женщина на почте как раз указала ей через окно на молодого доктора — «дас ист, мол, как раз плюмьянницек фашей леди Кьютилоу»…
