Словно бы прочитав ее мысли, дизайнер сказала:
— Синьора Райнеро права, конечно. Все три наряда предназначены для женщины с такой точеной фигурой, как у вас, но с вашими светлыми волосами и голубыми глазами больше подошел бы бургундский красный бархат. Представьте себе этот потрясающий контраст!
Кэлли взглянула на свою дочь, которая сидела в кресле, явно очарованная процедурой выбора наряда невесты.
— Возможно, для похода в театр или оперу, но не для венчания. Предпочту-ка я выбор Джины. Мне бы хотелось снова примерить голубое.
Ласковый шелк скользнул по ее коже, как прохладный душ, упал на талию и изящными складками прокатился по ногам. Этот цвет больше был похож на цвет лаванды, чем на голубой. И при разном освещении менялся от дымчато-фиолетового до серебристого. Изящные хрустальные бусинки шли по всей ткани, по коротким рукавам и по подолу.
Итак, Джина была права. В этом наряде Кэлли и самой себе казалась принцессой.
— Да, — наконец решила она. Платье смотрелось превосходно, сшито прямо по ней, и это была самая элегантная вещь, которую она когда-либо надевала.
Серена радостно заулыбалась.
— Замечательный выбор, синьорина! Если вы еще наденете эту пару атласных туфель, которые стоят вот здесь, то мой ассистент поможет вам укрепить подол платья так, чтобы вам было удобно в нем ходить. Завтра днем ваш наряд будет ждать вас в отеле.
На том и договорились.
— Слышала, сегодня ты обедаешь вместе с Паоло, а после хочешь купить платье для Джины, — сказала Лидия, когда они вышли из бутика и шагнули на шикарную улицу Кондотти, — но я вот что подумала: наверное, тебе сначала надо немного отдохнуть.
— Да уж, эта примерка изрядно меня вымотала, — вздохнув, призналась Кэлли. И правда, после тихого спокойного острова, на котором они отдыхали, суета Рима показалась девушке утомительной.
— В таком случае чашечка кофе — это все, что тебе нужно, и я знаю хорошенькое местечко, не далее как в пяти минутах ходьбы отсюда. А уж после наш шофер отвезет нас в «Бонпойнт», где можно выбрать замечательный детский наряд. Уверена, мы сможем найти хорошенькое платье для Джины.
И через несколько минут они уже сидели за дымящимся каппуччино и миндальным печеньем. Кэлли тихо проговорила:
— Спасибо, Лидия, за помощь и внимание ко мне. Я никогда не сделала бы это без вас. Я совсем не знаю города, не говоря ужо хороших магазинах.
— Но зато ты знаешь меня, а это уже много. Полагайся на меня в любой ситуации, дорогая.
— Тогда… можно с вами посоветоваться? — задала вопрос Кэлли. — Как выдумаете, какое время лучше выбрать для признаний о прошлом — до свадьбы или после?
Лидия задумалась.
— Хм… полагаю, все зависит от того, что это за секрет. Думаю, с признаниями такого рода не стоит торопиться, если не уверен, как они подействуют на партнера. Я тоже хочу спросить тебя: ты любишь моего сына, Кэролайн?
— Да, — не задумываясь, ответила та. — Всем своим сердцем.
— В таком случае подумай над тем, что я сейчас скажу. У нас у всех есть свои секреты. И некоторые лучше хранить при себе, особенно если открытие этого секрета приведет к боли и разочарованию. Прошлое — это прошлое, дорогая. Мы не в силах его изменить. Поэтому вот мой совет: лучше сосредоточься на сегодняшнем дне и на той жизни, которую ты будешь вести с Паоло и детьми. Сейчас для тебя значимы только они. Вы с Паоло слишком быстро решили пожениться, поэтому все еще ново для вас. Вот когда ваши отношения немного устоятся, тогда и стоит раскрывать страшные тайны.
— Ты о чем, бабушка? — подскочила Джина, напомнив двум женщинам о том, что с ними рядом находится любопытный человечек, который с жадностью впитывает каждое услышанное слово.
Лидия посмотрела на Кэлли, потом вытерла губы внучки салфеткой.
— Я говорю о том, что маленькие девочки должны следить за своим внешним видом и не пачкать кремом лицо. Иначе нам неудобно будет покупать для тебя праздничное платье. Поторопись, дорогая, а то не успеем.
В детском магазине они нашли нужное им шелковое платье, расшитое изящными бледно-розовыми и белыми лилиями, с маленькими розочками по талии и вырезу.
Уже получив упакованное платье, Кэлли вдруг поняла, что опаздывает на ланч с Паоло.
— Мой шофер отвезет тебя, не переживай, — сказала Лидия и отвела ее к тому месту, где их ждал «мерседес». — Ничего страшного, подождет пять минут, ничего с ним не случится.
Паоло увидел ее как раз в ту минуту, когда она выходила из машины, вся такая цветущая и довольная. Очевидно, она была рада своим покупкам.
— Ты не единственная, кто ходил по магазинам, — заметил он, когда они заняли его любимый столик и он заказал шампанское. — Но почему же ты поздно, дорогая? Мне кажется, ты забыла купить себе еще и часы.
Только она хотела что-то сказать в свое оправдание, как он вынул серебристую коробочку для драгоценностей и показал ей платиновое кольцо с бриллиантом.
— Паоло! — выдохнула Кэлли, становясь пунцовой. — Это же… это…
— Да, обручальное кольцо, — он пожал плечами, как будто это была самая повседневная вещь. — Ну как, подойдет?
— Не знаю, — казалось, она потеряла дар речи.
— Это отличный бриллиант, Кэролайн, — сказал Паоло. Он, конечно, видел, как она поражена, но ему нравилось над ней подтрунивать. — Даже сертификат есть.
— Это не бриллиант, это огромный камень!
— Только три карата. Не такой уж и большой, — скромно произнес он.
Она сглотнула.
— Наверное, его можно сравнить с бриллиантом «Надежда»?
— Даже близко не стоит! В бриллианте «Надежда» больше сорока пяти карат, и у него совершенно другая огранка. — Паоло вынул кольцо из коробочки. — Давай посмотрим, как оно будет выглядеть на твоем пальце.
Кольцо подошло идеально. Так вот зачем он взял у нее накануне колечко, которое она обычно носила.
— Как, нравится?
— Отлично! — выдохнула Кэлли, поворачивая руку, чтобы как следует рассмотреть блеск камня. — Такое впечатление, что его сделали специально для меня.
— Так и есть, дорогая.
И это значит, что теперь ты принадлежишь мне и больше никому.
— Оно не слишком экстравагантно для этого случая, Паоло?
— С чего бы это?
— Ну, у нас же будет… не совсем обычная свадьба, верно?
Ах, вот оно что! Ты намекаешь на отсутствие любви между нами… Да если бы я был уверен, что ты готова услышать мое признание, дорогая, я бы поднялся на самую высокую колокольню и крикнул бы оттуда о своей любви к тебе.
Сам удивленный глубиной своих чувств, Паоло сказал грубее, чем намеревался:
