– Дела у него, в общем, получше. Вставать ему нельзя, но он идет на поправку. А зачем он вам? Он еще не в том состоянии, чтобы ей чем-то помочь, – в этом уж я могу вас уверить.
– Да, я понимаю, но, может быть, он мне скажет, где нашел Молодого Быка – в резервации или за ее пределами.
6
– Я же тебе говорил – не такой ты слабак, чтобы отдать богу душу, – улыбнулся Уилл Спренгер. – Будь я проклят, но, похоже, тебе удалось выкарабкаться.
– Да-а, со мной не так просто разделаться, – отозвался Уокер, садясь на край больничной кровати, потом его лицо посерьезнело, и он, подняв на Спренгера глаза, сказал: – Спасибо, док. Еще неделю назад я бы и гроша ломаного не дал за свои шансы выжить.
– Признаться, я тоже, – кивнул Уилл. – Я был уверен, что утром все-таки придется отрезать ногу, но даже в этом случае твоя жизнь была бы на волоске. Думаю, тебя в конечном итоге спас бром – ну и, конечно, миссис Брайс, – добавил он, лукаво улыбнувшись. – Женщина эта сама была слабее букашки и, мягко говоря, не совсем здорова, но она сидела с тобой всю ночь, терпеливо вливая в тебя, каплю за каплей, воду, чтобы сбить температуру. Кроме того, она вымыла тебя. – Повернувшись, он стал искать свои очки. – Хотя, скорее всего, ты ничего этого не помнишь.
– Знаю только, что вроде бы высасывал воду из тряпки. У воды был привкус хозяйственного мыла, но я не обращал внимания – так хотелось пить. А потом, когда меня кто-то купал, я частично пришел в себя, хотя не настолько, чтобы понять, кто это был.
– Думаю, она делала это из благодарности к тебе, – заметил Уилл и, заведя дужки очков за уши, снова принял деловитый вид. – Хотелось бы, Хэп, взглянуть на твои швы, – проговорил он. – Мне, конечно, известно, что некоторые из моих коллег считают – не стоит торопиться с удалением швов, но я придерживаюсь того мнения, что, если их оставлять слишком надолго, кожа вокруг них стягивается, и когда их в конце концов снимают, больного травмируют больше, чем это необходимо.
Он сбросил с ног Уокера одеяло с простыней и наклонился, чтобы поближе рассмотреть дело своих рук:
– Хм, черт возьми, совсем недурно. Когда у тебя в последний раз повышалась температура?
– Не знаю – кажется, в среду или четверг.
– Я, конечно, мог бы заглянуть в температурный лист и уточнить, но у меня такое впечатление, что с того дня прошло уже достаточно много времени. Ну а нога сильно беспокоит?
– Меньше, чем когда-либо с тех пор, как в нее попала пуля.
– А ну-ка попробуй встать на ноги – я хочу, чтобы ты сказал мне, как нога выдерживает твой вес.
– Прекрасно.
Уилл подозрительно на него взглянул:
– Ты что, уже ступал на ногу?
– Вчера в первый раз.
– Черт побери, Хэп, кто здесь доктор – ты или я? Если я что-то приказываю, надо мне подчиняться, ясно?
– А вы думаете, приятно пользоваться судном, когда на тебя смотрят? – с упрямым выражением лица буркнул Хэп, избегая взгляда Спренгера. – Кроме того, мне хотелось выяснить, смогу ли я ходить или навеки останусь калекой.
– Позволь мне судить об этом, – проворчал Уилл. – Ну хорошо, и что же ты выяснил? Нога, надеюсь, не подкачала?
– Было больно, но она и в самом деле не подкачала.
– Пользовался костылями?
– Во всяком случае, пытался. Но, знаете, в туалете с ними не больно-то развернешься.
Уилл взял в руки ножницы и маленький пинцет.
– А теперь не шевелись, не то я могу поранить тебя. Надеюсь, сможешь сидеть неподвижно?
– С трудом.
Спренгер сжал губы и сосредоточенно принялся за работу: ловко разрезая швы, он осторожно выдергивал кусочки шелковой нитки и бросал их в лоток. Видя, как Уокер при каждом его движении судорожно хватается за край матраса, он спросил:
– Что, больно?
– Нет.
– А я и не знал, что ты умеешь врать.
С этими словами Уилл вытащил последний кусочек нитки и, выпрямившись, произнес:
– Ну вот. А теперь послушай, что я тебе скажу, и учти – повторять больше не стану: ты не должен расставаться с костылями по меньшей мере еще неделю. Делай, конечно, как знаешь, но запомни: если шов в каком-нибудь месте лопнет и вскроется рана, будь я проклят, если снова стану ее латать. Заруби это себе на носу, капитан, – и он принялся мыть в тазике руки, добавив более мягким тоном: – С другой стороны, я прекрасно понимаю, что значит для такого активного человека, как ты, сидеть и ни черта не делать.
– Это труднее, чем вы даже можете себе представить, – вздохнул Уокер.
– Тебе не очень-то нравится торговать скотом, ведь так, Хэп?
– Не очень. В этом есть только один положительный момент – я могу хоть как-то присматривать за Клеем.
– На мой взгляд, у него неплохо идут дела, но кто б мог подумать, что в конечном итоге ты станешь на него работать. Я никогда не представлял тебя в роли скотовода.
Слова Спренгера задели его больное место, и боль в ноге по сравнению с этим казалась ерундой. Хэп не хотел бередить старую рану и поспешил перевести разговор на другую тему:
– Как там она, между прочим?
– Кто она?
– Миссис Брайс.
– Она чувствует себя совершенно убитой, – не сразу ответил Уилл. – Хотя, я думаю, Дейвидсон об этом тебе уже говорил. Я на его месте по крайней мере сказал бы ей, что подам рапорт куда следует, или хотя бы сделал вид, что пытаюсь помочь. Она ведь жила надеждой, а он взял да и разрушил ее. Подполковник слишком заботится о соблюдении устава и всяких там инструкций, чтобы вести себя как человек. Он, должно быть, считает, что ей хватит его сочувствия.
– Я бы не делал слишком поспешных выводов, док.
– Ну а в остальном дела у нее идут даже лучше, чем я ожидал, – продолжал Спренгер, имея в виду самочувствие Энни. – Кстати, вряд ли ты это заметил в твоем тогдашнем состоянии, но она весьма симпатичная женщина, и, когда на ее костях нарастет достаточно мяса, на нее будет приятно смотреть. Я даже подумал, что, имея такую внешность, она сможет смягчить Черного Джека, но куда там – такое вообще невозможно.
– Все говорят, что она хорошенькая. Наверно, муж ее тоже был неплох собой, но, когда мы с Риосом нашли его, судить об этом было уже невозможно. Да-а, – вздохнул он, – Брайса оставили лежащим на поле лицом в грязи, и все говорило о том, что, когда с него сдирали скальп, он был еще жив.
– Бог ты мой!
– Весь ужас заключался в том, что гнаться за ними, чтобы попытаться освободить его жену, было уже слишком поздно. Если бы Клей не уехал в Ларедо, все могло бы обернуться иначе. Ему понятен их образ мышления, и он знал, где скорее всего они могут прятаться, но мы-то этого не знали. К тому же их следы были смыты дождем, лившим беспрерывно три или четыре дня. Вода в Сан-Сабе сильно поднялась, и, когда мы наконец перебрались на тот берег, установить, куда они поехали дальше, было невозможно.
