– Боюсь, слишком рано, Брук, – сказал он, как она надеялась, с сожалением. – Всему свое время.
Брук не ответила. Сожалел ли он о том, что нужно еще время, или о том, что она начинала интересовать его? Или, еще хуже, он желал, чтобы она навсегда исчезла из его жизни? С новым поводом для размышлений Брук повернулась и вышла из комнаты с настойчивой мыслью: «Но у меня нет времени. Неужели ты этого не понимаешь?»
Ночью с залива пришла гроза, принесшая с собой порывистый ветер, проливной дождь и яркие вспышки молнии. Одна из молний ударила рядом с домом.
Грохот стоял такой, что Брук сидела на постели, держа перед собой одеяла, как будто они могли защитить ее от детских страхов. Сердце колотилось в груди. В страхе она вглядывалась в темноту, стараясь успокоиться.
– Не будь дурочкой, – шептала она, – это всего лишь гроза.
Прошло несколько минут, прежде чем она перестала задыхаться. Брук всегда убеждала себя в одном – это не поможет.
Как глупо бояться грозы, ведь это всего лишь ветер и дождь. Но каждый раз во время грозы она переносилась в прошлое, в свое детство, и ее преследовали неприятные воспоминания. Мать привезла ее в пансион во время грозы и оставила там, даже не обняв на прощание. После этого Брук большей частью была предоставлена самой себе. Она помнила, как много ночей она, съежившись на кровати и завернувшись в одеяло, молилась, чтобы гроза прошла. Время шло, и грозы, казалось, всегда приносили беды в ее жизнь.
Конечно, другие девочки не боялись грозы и смеялись над ее глупостью. Все, кроме Джоселин, защищавшей Брук. Но как бы она ни старалась внушить себе, что бояться нечего, Брук так и не преодолела эти страхи.
Даже сейчас она думала, какие ужасные вещи ожидают ее, хотя и знала, что глупо думать о подобной чепухе. Единственное, что приходило ей в голову, – это скорое возвращение невесты Тревиса. Брук подняла глаза к небу: «Пожалуйста, не допусти этого. Дай мне шанс!»
Она сбросила одеяла и подошла к камину. Дрожащими пальцами Брук подняла щепку и положила ее на горячие угли. Как только она загорелась, Брук взяла другую щепку и зажгла свечу на столике у кровати. Пламя затрещало, но разгорелось. Тогда она сняла круглый абажур с керосиновой лампы и зажгла фитиль. Мягкий свет принес ей некоторое облегчение. Затем прогремел новый раскат грома.
Она понимала, что должна сделать что-то, чтобы отвлечь свои мысли от грозы. Может быть, взять книгу в библиотеке. Были времена, когда она могла, словно перенестись в другой мир, если у нее была хорошая книга. Может быть, это поможет и сейчас.
Брук схватила свой розовый атласный халат и, натянув его, крепко завязала на талии. Вероятно, никто не бодрствует в такой поздний час, поэтому она не беспокоилась о том, как выглядит. Брук откинула длинные волнистые волосы на плечи, взяла оловянный подсвечник и вышла в коридор.
Бесшумно ступая босыми ногами по лестнице, она осторожно спустилась вниз. Увидев, что никого нет, она направилась к библиотеке. Брук открыла дверь, и как раз в этот момент молния ударила в стоявшее неподалеку дерево. Брук вздрогнула, горячий воск обжег ее палец, и пламя затрещало.
– Черт! – выругалась она, засунув обожженный палец в рот, чувствуя, как воск застывает на ее пальце.
Она не успела сделать в темной комнате и пары шагов, как чей-то голос произнес:
– Какое выражение я слышу от леди! Вижу, вам тоже не спится.
Брук вздрогнула от неожиданности.
– Я… я не думала, что вы еще не спите. И совсем не ожидала застать вас здесь в темноте.
– Трудно уснуть, когда знаешь, что из-за этой проклятой грозы не можешь вовремя убрать тростник. – Тревис повернулся к окну, около которого стоял, опираясь на подоконник. – Идите сюда и посмотрите, как ветер и дождь губят наш урожай, – сказал он.
– Я… я…
Он взглянул на нее:
– Вам ведь не страшно?
«Да, черт побери!» – хотелось ей крикнуть, но она никогда бы не допустила, чтобы он увидел ее слабость. Подойдя ближе, Брук почувствовала легкий запах бренди.
– Я пришла за книгой, – сказала она. – Я не хочу беспокоить вас.
– Вот вам и первый опыт, – сказал он с нескрываемым сарказмом. – Это ведь и ваш урожай.
Подойдя к нему, Брук почувствовала на лице мелкие капли дождя, принесенные ветром из открытых окон. Их прикосновение к ее пылающей коже было приятно.
Очевидно, мнение Тревиса о грозе расходилось с ее мнением. Однако, выглянув из окна, Брук заметила, что окна отгорожены от дождя верандой и дождь не проникает в комнаты. Глядя на не прекращавшийся ливень, она немного успокоилась.
– У вас все грозы такие?
– Иногда, – ответил Тревис, прислонившись к оконной раме. Он взял бокал, стоявший на подоконнике.
Брук подумала: «Как давно он пьет?»
Тревис перехватил ее взгляд и протянул ей бокал:
– Это согреет вас.
К его удивлению, Брук взяла у него бокал и сделала несколько глотков красновато-коричневого напитка. Она вернула ему бокал и тихим голосом поблагодарила его.
Вспышка молнии была достаточно яркой, чтобы он успел разглядеть капельку бренди, блестевшую на ее нижней губе. Он мог бы сам стереть ее, но Брук слизнула ее языком, избавив его от искушения. Внешне он сохранял полное спокойствие. Внутри – кровь у него кипела.
Тревис не поверил своим глазам, когда, повернувшись, увидел ее стоящей в его кабинете в одном халате. Розовый шелковый халат имел большой вырез и открывал взгляду Тревиса ее кремово-белую кожу, превращая Брук в совершенной красоты статую, а не занозу в боку.
Вместо того чтобы завопить и убежать от него, как подобало бы невинной девушке, ее, казалось, нисколько не смущало, что она полуголая. Конечно, Брук была вдовой и, следовательно, знала мужские ласки, но ей не помешало бы проявить побольше скромности.
У него из головы не выходил вопрос: нравятся ли ей мужские ласки? Или она лежит в постели как статуя и терпеливо все переносит? Любила ли она своего мужа?
При этой мысли у Тревиса сжались челюсти. И, безусловно, его раздражало, что его это волнует. Ему необходимо занять свой мозг чем-то иным, а не этим соблазнительным телом, маячившим перед его глазами. Он почувствовал какое-то неудобство внутри, а ему очень хотелось оставаться бесчувственным.
– Бренди помог? – спросил он, удивляясь, как странно звучит его голос. Он надеялся, что Брук этого не заметила.
– Да, – сказала она, глядя не на него, а в окно. «Черт побери, – подумал Тревис, – она слишком близко». Он чувствовал запах ее свежевымытой кожи. Затем она добавила: – Он согрел меня.
Но его-то разогрел не бренди, огорченно подумал Тревис. Его сжигало пламя страсти, которое надо было потушить.
