— Мистер Саттон, я уверена, произошла какая-то путаница с установлением личности и все, сказанное вами, следовало сказать кому-то другому. И, извините, мне действительно пора идти.
— Прошу вас, миссис Джонс, простите, если я настою на том, чтобы вы задержались еще ненадолго. Разумеется, вы более чем вольны уйти, но я бы вам этого не советовал. Нам очень не терпится прояснить это дело, и думаю, вы поймете, по какой именно причине, когда услышите все, что я хочу вам сказать. Впрочем, я уже понял, что обязан дать подробные объяснения. Из коих вы, не сомневаюсь, поймете, почему предполагалось, будто вы знали мистера Мак-Дурбрински.
— Да не знала же я его. И никого с похожей фамилией не знала.
— Ну-с, мистер Мак-Дурбрински был по происхождению русским евреем, а “Мак” прибавил к своей фамилии Дурбрински, поскольку желал ощущать себя в большей мере причастным к проводимому в День святого Патрика параду, за каковым он неизменно наблюдал из окон своей квартиры на Пятой авеню. Это, разумеется, шутка. Уверен, у него имелись иные причины. Простите, миссис Джонс, я вижу, она вас не позабавила.
— Нет. В самом деле, нисколько. Не потому, что она ничуть не смешна, просто я, если говорить прямо, до смерти перепугана, поскольку не могу понять, что здесь происходит.
— Прошу меня извинить. Видите ли, хоть нам и не удалось найти ничего такого, что указывало бы на какие-либо отношения между вами и мистером Мак-Дурбрински, мы все же были совершенно уверены в существовании между вами некой личностной связи. И я прошу у вас прощения за наши предположения и за внушенную ими тревогу, которая, как я теперь ясно вижу, вас снедает.
— Да. Снедает.
— Что ж, тогда перейдем прямо к делу, к конечной его, как принято выражаться, сути. За вычетом издержек, связанных с похоронами, а также некоторыми относительно мелкими долгами и расходами, вы, если исключить из рассмотрения его экономку миссис Келли, являетесь, согласно последнему волеизъявлению мистера Мак-Дурбрински, единственной его наследницей, получающей все и вся, чем он владел ко времени своей кончины, то есть всю реальную материальную и интеллектуальную собственность, какую нам удалось на сегодняшний день выявить. Видите ли, на самом деле мы должны были обратиться к вам раньше, непосредственно после смерти мистера Мак-Дурбрински, однако нам пришлось разбираться с кое-какими досадными притязаниями, плюс с еще одним именем в книге соболезнований, оказавшимся, как выяснило проведенное нами расследование, фиктивным.
— Боже мой, я в это не верю.
— Да, миссис Джонс, но, если позволите, я продолжу. Просто ради того, чтобы привлечь ваше внимание к предметам, о коих вам, возможно, захочется узнать сразу, а также к тем, что связаны с некоторыми предыдущими моими замечаниями. Унаследованное вами имущество включает в себя квартиру из одиннадцати комнат, полностью обставленную и расположенную на Пятой авеню. Кстати сказать, неподалеку от музея “Метрополитен”. Хотя, возможно, и ближе к галерее Фрика, что, если я вправе это предположит^, вы можете счесть наибольшим ее достоинством. Квартира состоит, это уже в скобках, из большой гостиной и библиотеки, обладающей некими отличительными особенностями деликатного отчасти свойства, коими мы не станем сейчас вас обременять, затем — домашнего офиса мистера Мак-Дурбрински, череды главных спален, окна которых смотрят на парк с пятого этажа, и его собрания произведений искусства. Добавлением к этим одиннадцати комнатам служат отдельные помещения для прислуги, а именно три спальни и две ванных комнаты. В настоящее время там проживает миссис Келли, ирландка, много лет прослужившая у мистера Мак-Дурбрински экономкой и исполняющая ныне обязанности сторожихи. Она получает по завещанию сто семьдесят пять тысяч долларов. Продолжит ли у вас служить миссис Келли — вам решать, однако, если ей по какой бы то ни было причине будет отказано от места или если она пожелает уйти сама, ей причитается еще сто семьдесят пять тысяч. Имеется также “роллс-ройс”, стоящий в расположенном прямо через улицу подземном гараже. Опять-таки вы в совершенном праве решить, будете ли вы и в дальнейшем пользоваться услугами Стива, исполнявшего при мистере Мак-Дурбрински обязанности водителя и являющегося также владельцем самого этого гаража. Еще имеется находящаяся в округе Патнам, штат Нью-Йорк, небольшая рыбацкая хижина, к которой прилагается триста девяносто акров преимущественно покрытой лесом земли, вмещающей также личное озеро площадью в семьдесят восемь акров, где мистер Мак-Дурбрински удил рыбу. В ваше распоряжение поступают и одиннадцать склепов в мавзолее мистера Мак-Дурбрински на Вудлонском кладбище — двенадцатый уже занят им самим. Мавзолей считается не лишенным определенных архитектурных достоинств и одним из самых изысканных зданий, возведенных на этом кладбище за последние годы.
— Если сказанное вами — до крайности причудливая шутка, она нисколько не удалась. А если не шутка, значит, вы обратились не к тому человеку. Я, право же, полагаю, что все это слишком далеко зашло.
— Миссис Джонс, прошу вас. Пожалуйста, сядьте. Уверяю вас, это никакая не шутка. Я — старший партнер нашей фирмы. И время мое стоит довольно дорого — если быть точным, триста семьдесят пять долларов в час. И, опять-таки уверяю вас, как правило, я не трачу его на легковесные развлечения. Впрочем, я более чем готов вести дальнейшее обсуждение нашей темы с вашими юридическими консультантами.
— Но все это выглядит совершенно смехотворным. Как если бы меня вознамерились посадить под арест или еще что, обвинив в присвоении чужой личности.
— Ни в коем случае, если, конечно, вы и в самом деле миссис Джоселин Гвиневера Маршантьер Джонс, проживавшая ранее в доме семнадцать по Виннапупу-роуд, затем в квартире шесть Б, дом “Ривервью” по Ривервью-роуд, Скарсдейл, а ныне в доме сорок семь по Онайдадин-авеню, Йонкерс. Последний адрес в точности совпадает с тем, что был занесен в книгу соболезнований, когда тело мистера Мак-Дурбрински покоилось в похоронной конторе “Мемориал”, откуда оно проследовало для погребения в Бронкс, на Вудлонское кладбище. И с полнейшей искренностью заверяю вас, что ни о каких шутках тут не может идти и речи.
— О боже. Так все это правда. Все.
— Да, миссис Джонс, все. Чистая правда. И, как я и предвидел, она должна была вас потрясти.
— Ну, хоть я по-прежнему не верю, должна сказать, что это все-таки лучше известия о том, что меня отдают под суд.
— В таком случае, миссис Джонс, готовы ли вы услышать дальнейшее.
— Пожалуй что так. И, если можно, дайте мне немного воды.
— Да, разумеется. Позвольте я вам налью. Вот. Итак. Продолжим. Вы, разумеется, понимаете, что всякого рода прозаические мелочи я опускаю. Однако мне следует обратить ваше внимание на одно обстоятельство, которое позволит вам понять, почему время играет роль столь существенную, а именно: вы получаете также в собственность весьма солидный, полностью заселенный многоквартирный дом на восточной Пятьдесят первой, право владения коим стало недавно предметом весьма солидных предложений, сделанных несколькими конкурирующими сторонами. На самом-то деле речь идет о сумме почти такой же значительной, как и все остальное состояние.
