Все это продолжает терзать ее и когда она спускается на четырнадцатую платформу, чтобы сесть в поезд, идущий через Уайт-Плейнс в Скарсдейл. Ужасаясь голой бесплодной пустоте своих мыслей. И не ощущая ни отчаяния, ни горя. Только вторжение в ее внутренний мир чужой посягающей на нее смерти. Которую теперь можно себе позволить. Наконец-то. Теперь я могу принять таблетки. Квартира за следующий месяц, счета, все оплачено. Напиши завещание. И оставь все до пенни на создание прибежища для обладающих чувством собственного достоинства бездомных нищих Нью-Йорка. Пусть они спят там в уюте и покоятся с миром.
Она сидит на левой стороне вагона. Полная луна встает этим вечером над поездом, идущим в северный район метрополии, бывший некогда Йонкерским округом Нью-Йорка. Социальный аспект. Люди проводят, приезжая и уезжая, в этих поездах десять процентов своей жизни. Чернокожие, прибывающие из Скарсдейла, сходят на Маунт-Вернон или 25-й улице. Истории о мужчинах, что ни день встречающихся в поездах со своими возлюбленными или давними любовницами. Годы назад говорилось, что ты можешь выбрать, ехать ли тебе вперед лицом или спиной, потянув за медную ручку и развернув плетеное кресло в нужную сторону. А теперь с ней даже начал здороваться проводник, привыкший к ней и как-то утром сказавший: вы, конечно, можете называть меня Диком, мэм, но только мое полное имя Дик Браун. И с тех пор она никогда не говорила: с добрым утром, Дик. Всегда — с добрым утром, мистер Браун.
Проскальзывают одна за другой северные станции. “Фордэм”, “Ботанический сад”, “Уильямс-бридж”. За тусклым, бесцветным окном едва различимы белые, заснеженные могилы и мавзолеи на склоне холма, занятого Вудлонским кладбищем. Как ей понравится лежать зацементированной за каменной плитой в мавзолее, который уже обжил ее благодетель, мистер Мак-Дурбрински. Понравится. Почему бы и нет. Выглядел он, в своей шелковой сорочке и с булавкой в шейном платке, вполне по-джентльменски. Ей доводилось читать чьи-то воспоминания о Бронксе. О мальчике, уверявшем, что он брал по 25 центов за доставку цветов на могилы, — с людей, приносивших букеты на “Сентрал” и не желавших тащиться на кладбище, в такую-то даль. Странные дела совершались когда-то в мире. Слышала она и о призраке леди в развевающихся одеждах, которую видели мглистыми зимними вечерами на нежилом участке Уэбстер-авеню у высокой черной ограды погоста. Машины останавливались, чтобы подвезти ее. А она вдруг растворялась в воздухе.
Сейчас же в мире происходит вот что: поезд с ревом и лязгом несется сквозь морозную ночь. Наверное, снова пойдет снег. И к ее годам, что уж тут сомневаться, добавился еще один день. Даже девушкой, в двадцать два года, она старалась остановить свое старение. Теперь она стала намного старше, ее списали в тираж, предали. Когда уйдет любовь, ее уж не вернешь. И если хоть что-то из привидевшегося тебе правда, ты никогда уже не сможешь снова обзавестись друзьями.
Кто она теперь. Леди с достатком. Которой не нужно больше стараться произвести на кого-то впечатление, не нужно лгать или льстить. Которая может позволить себе не подаваться в шлюхи или в монашки. И когда она сходит с поезда, мужчина в армейской шинели приподнимает, приветствуя ее, котелок. Предлагает подбросить в своей машине до дома. Похоже, он немного подшофе. Она же, ожидая такси, снова видит ту девушку, что красовалась, надев наручники, в окне дома на Виннапупу-роуд. По бокам от нее двое санитаров. Вид у девушки перепуганный, загнанный. Санитары запихивают ее в большой черный лимузин, и тот уносится прочь.
Если она позвонит печальному мужчине, тому, что потерял в авиакатастрофе семью, он, может быть, скажет ей: здравствуйте, а я как раз собирался вам позвонить. Может такое быть правдой. Что кто-то возьмет вдруг и скажет: а я как раз собирался вам позвонить. Спросить, не хотите ли вы сходить в какое-нибудь приятное место. Истинная же правда состоит в том, что нужно будет попросить таксиста подождать, пока она купит в гастрономе еще один пакет молока, салями, салат, сыр и бутылку пива. Что обойдется ей в три-четыре, а то и в пять долларов. Да еще и таксисту лишнее заплатить придется.
Однако сегодня она купит две бутылки пива, чего бы они ни стоили. И в одиночестве выпьет обе, при свечах. А потом пораньше в постель. И ведь что поразительно. Закончим на легкой ноте. Когда человек получает возможность купаться в роскоши, начать жизнь заново.
Он только о том и думает,
как бы покончить
с ней.
