— Я вернусь, Андрей Кириллович. Этот человек поможет мне разобраться в том, кто я есть, и вот тогда вы снова увидите меня. Но не часть Акулины, а цельную!
— Я буду вас ждать, — с надеждой в голосе произнес доктор. Они крепко обнялись и расстались до скорой встречи. Недовольный Василий направился к пролетке, они остановились с доктором на некотором расстоянии от Акулины и она не могла слышать, о чем они говорят.
— Я хочу вас предупредить, чтобы вы не обольщались, доктор. Вместе с памятью, к этой женщине вернется и любовь ко мне, — в голосе Василия ощущалось напряжение.
— Как вы заметили, я лечу небогатых людей, преимущественно — работяг с фабрики. Они меня поражают своей честностью и упорством. А еще мудростью. Житейской! Одна женщина из соседней палаты заметила мою привязанность к Акулине и подбодрила меня, сказав: «Не срывай яблока, пока зелено: созреет, и само упадет». Поэтому я готов ждать столько, сколько нужно. И если она выберет вас, Василий — так тому и быть. Я буду искренне рад, если она будет счастлива, пусть даже и с другим мужчиной.
— К чему вы это говорите, доктор?
— Всему свое время, Иван. Простите, я хотел сказать Василий! Удачи в восстановлении сожженных мостов! — весло произнес Андрей Кириллович и, насвистывая легкий мотивчик, направился к крыльцу. Василий был обезоружен и зол, подводные камни в журчащем ручейке — речи доктора — ему были видны и понятны. Вдруг он окликнул Андрея Кирилловича у самой двери и весело произнес:
— Смеется тот, кто смеется последним!
Если бы взгляды могли убивать, то оба мужчины умертвили бы друг друга в одно мгновение. Турнир был объявлен и победитель должен получить главный трофей — Акулину. Пока преимущество было на стороне доктора — он провел с ней слишком много времени, но главный козырь был все же у Василия, ему предстояло восстановить в памяти женщины, для которой он когда-то открыл мир любви, лучшие моменты их совместной жизни.
— Впервые ощущаю себя дураком! — пробубнил Василий, залезая в пролетку.
— Привыкай! — подбодрила его Акулина с обворожительной улыбкой.
К приезду возлюбленной Василий подготовил приличную двухкомнатную квартиру с отдельной кухней и местом для нужд и умывания. Заработка на фабрике ему хватало лишь на убогую комнатушку, которую он снимал у ленивой толстухи, сдавшей все жилые комнаты рабочим и переехавшей на кухню. Иногда она могла оказывать интимные услуги за дополнительную плату и приготовить отвратительную еду. Для оплаты «уютного гнездышка» для Акулины, ему пришлось продать остатки былой роскоши — бриллиантовые запонки, которые он бережно хранил с первого ограбления и считал их счастливыми. Когда-то он дал себе обещание не продавать их ни при каких обстоятельствах.
— Как ты жил в последнее время? — спросила вдруг Акулина, когда повозка перестала ходить ходуном и захлюпала по гладкой грязи.
— Ну, много чего произошло с тех пор, как ты ушла, — нехотя произнес молодой мужчина, потускнев.
— Почему я ушла?
— Ну…
Василий начал подбирать слова — что-нибудь высокопарное с философским налетом, но вдруг ему захотелось быть честным и рассказать ей правду:
— Я тебя подвел, Акулина.
— Подвел? Ты мне изменил с другой женщиной, и я об этом узнала? Или ты меня бил в доказательство любви? И поэтому я потеряла память? — фантазировала девушка, вспоминая истории фабричных баб, лежащих с нею по соседству, которые она слышала через тоненькую стенку больничной палаты.
— Что ты, дорогая моя, я никогда тебя и пальцем не трогал… Дело было в другом: я спустил наши с тобой деньги и все потерял… А причиной тому были эти проклятые… — Василий замешкался, вспомнив, как болезненно Акулина отреагировала на словосочетание рубиновое колье, однако именно его он винил во всех бедах. — Ты меня всегда подбадривала, но в тот день я сказал ужасную вещь…
— Какую же? — завороженно произнесла Акулина, ожидая услышать что-то невероятное.
— Мы приехали!
— Ты сказал: «Мы приехали», и после этого я от тебя ушла? — удивилась молодая женщина.
— Мы приехали в наш новый дом, — рассмеялся Василий.
Повозка остановилась у двухэтажного деревянного дома, который был скромным, но вполне приличным. Василий протянул руки, чтобы перенести свою босую спутницу, но она не спешила падать ему в объятия, предварительно уточнив:
— Там две комнаты?
Василий кивнул.
— Я просто не готова снова жить как муж и жена, я надеюсь, ты меня понимаешь…
— Не волнуйся, Акулина. Один человек сказал мне: не срывай яблока, пока зелено, — созреет и само упадет. Поэтому я готов ждать столько, сколько нужно. И если ты выберешь кого-то другого, Акулина, так тому и быть. Я буду искренне рад, если ты будешь счастлива, пусть даже и с другим мужчиной.
Акулина благодарно провела по щеке Василия теплой ладонью, разомлев от приятных слов, и вскарабкалась к нему на руки. Он нес ее в их новое жилище и думал о том, что поступил нехорошо, почти в точности повторив слова доктора. «Но ведь на войне все средства хороши», — думал он, вздыхая.
Глава 12
Долг платежом красен
В квартире было скромно, но чисто. Мебель совсем не раздражала своей старостью, а предавала определенный колорит помещению. Акулине была отведена спальня с большой кроватью, а Василий разместился в чьем-то рабочем кабинете с не очень удобной кушеткой, которая послужила ему спальным местом. Мужчина рассчитывал поскорее вернуть разум возлюбленной и перебраться из скучной деловой обстановки к ней в постель. Кухня была небольшой, но для трапезы на двух человек места хватало. Осмотрев помещение, Акулина одобрительно кивнула и поинтересовалась дальнейшими планами. Василий лишь пожал плечами и расплывчато пояснил, что основная надежда — на Всевышнего, а он лишь попытается сделать ее жизнь комфортной.
К возвращению беспамятной возлюбленной молодой мужчина припас еду из трактира, находящегося неподалеку. Он накрыл на стол, тихо ворча, потому что никогда этого раньше не делал, подобными хлопотами всегда занималась Акулина, и пригласил ее обедать.
— Это потроха и картофель. В кувшине — вино, — оповестил он, чувствуя себя официантом.
— Потроха — звучит странно.
— Ты не знаешь, что значит слово потроха? — удивился Василий, опасаясь, что помимо произошедших событий в небытие канули и значения некоторых слов.
— Конечно, знаю! Меня всегда это слово настораживало! В детстве я была уверена, что это еда для дьявола. Кто-то мне сказал, будто черти питаются потрохами грешников, едят их прямо сырые из живого человека. Голодный мужчина скривился, однако доел всю порцию, Акулина же жевала только хлеб, смачивая его в подливке.
— Ты сильно похудела.
— Я была толще? Намного? — почему-то обеспокоилась Акулина.
