– Что же мне в таком случае делать? – окончательно растерялась Татьяна.
С одной стороны, она была в курсе всех тонкостей стервозной Надиной натуры – все-таки не первый год знакомы. Надежда, как энергетический вампир, эмоционально подпитывалась от замешательства окружающих. А вот чужое семейное благополучие – пусть пока существующее только в робких мечтах и весьма отдаленных планах, – ее раздражало. Ну что у нее самой за жизнь? Вечеринки, привычное похмелье по утрам, попытка вспомнить, что за чучело валяется на правой половинке кровати и сколько надо было выпить, чтобы привести этого урода к себе домой… С другой стороны – и с этим никак нельзя было поспорить, – аргументы Надежды выглядели так логично. Ни к одному пунктику не придерешься.
– Только ты не обижайся, – проникновенно начала Надежда, и ничего хорошего ее тон не сулил, – но ты в последнее время сдала.
– Что значит – сдала?
– То и значит. Осунулась как-то, постарела. Бессонные ночи не проходят даром, а возможности ботокса не безграничны.
– Мне никто моего возраста не дает, – промямлила Татьяна, борясь с желанием лихорадочно ощупать собственное лицо, а потом достать пудреницу и убедиться, что она по-прежнему хороша собой.
– В общем, я тебе дала совет, а уж следовать ли ему – решать тебе. По-моему, никому в нашем возрасте не помешает немного освежиться. В общем, если надумаешь, адресок пластического хирурга я тебе дам.
Махинация, предложенная пластическим хирургом, была проста как дважды два. Липосакция плюс липофилинг. Жир из Татьяниной попы будет выкачан и часть его достанется губам, с возрастом несколько утратившим свежие аппетитные очертания.
Липосакция плюс липофилинг. Идеальная гармония. Закон равномерного перераспределения жира в природе.
Татьяна всегда думала, что решиться на подобный шаг непросто. Одно дело – тратить бешеные тысячи на косметолога, мужественно терпеть болезненные инъекции красоты, стиснув зубы уклоняться от заманчивого тортика в пользу тошнотворного шпината. И совсем другое – сдаться на милость хирурга. Словно самой себе признаться наконец в бесповоротности времени и тщетности всех многолетних стараний.
Но хирург был таким располагающим, клиника – известной, к тому же в холле Татьяна встретила старую приятельницу Леку, которая, оказывается, наведывалась сюда уже в третий раз, даром что была на три года моложе самой Татьяны.
В общем, Татьяна приняла решение в тот же вечер, и три дня спустя уже вернулась в клинику – в плотно надвинутой на глаза бейсболке и со спортивной сумкой на плече. Она проведет здесь две недели – сначала в палате, потом в реабилитационном центре, одни сутки пребывания в котором стоят как ночь в пятизвездочном отеле на Лазурном берегу. Потом какое-то время придется носить специальное компрессионное белье. Зато потом бедра ее приобретут былые девичьи очертания, губки нальются свежим соком – все клоны Анджелины Джоли must die!!!
Якову было сказано, что она едет поправлять здоровье на морской курорт в обществе хорошей подруги. Он отнесся к этому с пониманием – для женщин его круга внеплановые поездки к морю были делом самим собою разумеющимся. Даже в Шереметьево проводил – Татьяна чувствовала себя немного неловко, прощаясь с ним в зале ожиданий, – то была ее первая крупная ложь. Зато Надежда, которой досталась роль подруги, ликовала – ей давно хотелось хоть одним глазком взглянуть на того, кто заставил циничную прожигательницу жизни Татьяну так измениться.
Когда Яков, расцеловав Татьяну, уехал, Надежда едва не захлебнулась от восторга:
– Теперь я тебя понимаю! Ну, надо же, такой мужик!
– Я думала, он не в твоем вкусе, – растерянно заметила Татьяна, которой все еще было немного не по себе.
– Да что ты мелешь? У него же на лбу написано: мужик. Таких почти не осталось, тебе, можно сказать, перепал реликтовый экземпляр. Жаль, что ты так влюблена, а то я бы его одолжила.
У Татьяны даже не было сил реагировать на пошлые шутки. Она чувствовала себя такой разбитой, как будто всю ночь гуляла в винном баре и вот теперь расплачивалась за свою легкомысленность на важном совещании. «Я ему соврала. Впервые, – думала она, – наверное, когда-нибудь это должно было случиться. Все друг другу врут, это нормально. И все-таки… Интересно, что бы он сказал, если бы узнал о клинике? Мужчины относятся к таким вещам подозрительно. Впрочем, какая разница, откуда ему узнать. Это навсегда так и останется моим маленьким секретом».
Они с Надеждой выпили безвкусный кофе в баре аэропорта, потом, воровато озираясь, выбрались на улицу через самый дальний выход и оперативно поймали такси с запредельно высоким «аэропортовским» тарифом.
Операция прошла удачно – во всяком случае, так говорил врач. Сама же Татьяна чувствовала себя отвратительно – ее бедра болели так, словно она перетрудилась в тренажерном зале, и боль эта не умолкала ни на минуту. По вечерам улыбчивая медсестра делала ей обезболивающий укол, позволяющий хоть пару часиков вздремнуть, в остальное же время приходилось перебиваться с аспирина на кетанол. К тому же лицо ее выглядело не лучшим образом – а ведь на консультации было обещано, что новые губы примут соблазнительный вид уже на третий день после операции. Но прошло полторы недели, а губы все еще были распухшими и болезненно алыми, словно их обладательница неизвестно зачем наелась кактусов. Два миниатюрных воздушных шарика, приклеенных к лицу, – она подходила к зеркалу и чувствовала себя полной идиоткой.
Единственным человеком, внушающим оптимизм, как ни странно, оказалась Надежда. Она приходила почти каждый день. Приносила еще теплые шоколадные кексы из французской кондитерской и суши из японского ресторана за углом – ни то, ни другое Татьяна есть новыми губами не могла.
– Губошлепик мой, – ласково говорила Надежда, наблюдая за тем, как ее несчастная подруга через трубочку поглощает кефир, – ничего, я говорила с врачом, так бывает. Все-таки возраст. Скоро отек спадет, и тебе будет даже смешно обо всем этом вспоминать.
– Тебе легко говорить, – шепелявила Татьяна, – никогда я не чувствовала себя такой уродливой, – она хлопнула себя по бедрам, заточенным в повязки и обтянутым некрасивым бельем, и поморщилась от боли.
Это случилось на девятый день ее пребывания в реабилитационном центре. Повинуясь унылому больничному распорядку, после вялого завтрака, состоявшего из жидкой каши и свежего сока, Татьяна выползла на прогулку в живописный садик, находившийся на заднем дворе клиники. Глаза ее закрывали огромные темные очки, шелковая бандана была плотно надвинута на лоб – этот камуфляж был предназначен для случайных знакомых, которых она теоретически могла здесь встретить.
Татьяна медленно брела по алее, когда ее окликнули:
– Танюша! А у меня сюрприз!
Она улыбнулась, не оборачиваясь. Очередной сюрприз от Надежды – наверняка опять какая-нибудь бессмысленная еда, которую она не сможет есть, косметика, которой она не может пользоваться, или одежда, которая все равно на нее не налезет из-за чертова компрессионного белья.
