Тарен разыскала общую кухню, где имелся большой запас сухих дров. Женщины разожгли огонь в очаге. Дар радовалась тому, что не нужно идти собирать хворост, хотя брать чужие дрова ей было совестно. Солдат угрызения совести нисколечко не мучили, и они то и дело приносили в кухню «излишки продовольствия», отнятые у крестьян. Выгнав скотину под дождь, солдаты уже принялись за амбар. Офицеры распорядились, чтобы самый большой дом в деревне был отведен для них. Вокруг встали караулом несколько орков, дабы крестьянам не пришло в голову что-нибудь дурное. Остальные орки стали лагерем в поле — они словно хотели подчеркнуть расстояние между собой и мародерствующими солдатами.
Хоть Дар и мучила совесть, она радовалась тому, что готовить можно не под проливным дождем, а под крышей теплого дома. Нужно было зажарить свинью, ощипать десяток цыплят и приготовить из них жаркое, сварить коренья и кашу. Свинья жарилась долго, так что ужин подали, когда уже начало смеркаться. Дар и Нена прислуживали оркам, которые предпочли есть под дождем. Дар показалось странным то, что орки готовы терпеть непогоду, предоставив жилища людям. Ей хотелось спросить об этом у Ковока, но она решила подождать с вопросом. Когда они закончили раздавать кашу оркам, Нена пошла к Кари, которая еще раньше ушла к солдатам в амбар. Дар вернулась в кухню.
Лораль спала на полу.
— Тарен, — негромко проговорила Дар. — Я боюсь за нее. Не думаю, что для нее хорошо целыми днями идти пешком.
— Тут уж ничего не поделаешь, — отозвалась Тарен.
— Я же ехала на повозке. Почему она не может?
— Тиг ни за что не позволит.
— Почему не позволит?
Тарен пожала плечами.
— Почему — сама не пойму, но я этого мужика знаю. Придется Лораль топать ножками.
Дар посмотрела на Лораль, лежащую с притянутыми к разбухшему животу коленями на жестком, утоптанном земляном полу. Лораль была бледна. Даже спящая, она выглядела изможденной. Дар на минуту задумалась, потом развернулась и вышла из дома под дождь. Она направилась к дому, где разместились офицеры. Толум и сустолум сидели за столом, заваленным остатками обильного ужина. Перед тем и другим стояло по бутылке. Толум, полноватый молодой человек чуть старше двадцати, холодно воззрился на Дар.
— Тебе чего тут надо, а?
— Господин, одной женщине нужна ваша помощь.
Толум повернул голову к сустолуму.
— Вот из-за чего я этот полк ненавижу — из-за баб.
— Она в тягостях, господин. Ей вот-вот родить.
— И что? — процедил сквозь зубы толум. — Это случается после того, как вы раздвигаете ноги.
— Ей бы надо ехать на повозке.
— «Ей бы надо ехать на повозке», — повторил толум визгливым, насмешливым голосом и стукнул кулаком но столу. — А меня должна поучать шлюха?!
Дар покраснела.
— Я не шлюха, господин.
— Возможно, ты и вправду не шлюха, — буркнул толум. — Настоящие шлюхи уходят после того, как их поимеют.
— Мы тут не по своей воле, — сказала Дар.
— И не по моей, — заметил толум. — Это все страхолюдины виноваты. По мне — так я бы вас всех прикончил.
— Так мы здесь из-за орков?
— Только бабы могут им прислуживать. Это их правило, не мое. А теперь убирайся.
Дар не отступалась.
— Но Лораль может погибнуть, если будет идти пешком.
Лицо толума побагровело, но голос остался холодным.
— Я дал тебе приказ. — Он вскочил со стула, схватил Дар за руку и поволок к распахнутой двери. — Тиг! — взревел он. Когда подбежал мердант, офицер толкнул к нему Дар. — Мердант, выпороть эту сучку за непослушание.
Тиг осклабился. Он ловко сжал руку Дар и вывернул за спину.
— Ну, пташка, ты просто мастерица искать неприятности на свою голову.
Он потянул руку Дар вверх. В конце концов она скривилась от боли.
— Иди со мной и помалкивай.
Тиг велел солдату принести ему веревку и хлыст и повел Дар к забору за амбаром. За солдатом, принесшим то, что велел мердант, потянулись мужчины, радующиеся возможности развлечься. Тиг отпустил руку Дар.
— Ты сама спину оголишь или тебе платье разорвать?
Дар покорно сняла платье. Тиг обернулся к солдату, который принес веревку и хлыст.
— Привяжи ее за руки к столбику.
Солдат перестал таращиться на почти обнаженное тело Дар и, обмотав веревкой ее запястья, привязал один конец веревки к столбику забора, а другой поднес к губам Дар.
— Возьми веревку в зубы, — посоветовал он. — Легче будет.
Дар сжала веревку в зубах и стала ждать. Холодный дождь падал на ее голую спину. Тиг дождался, пока девушка начала дрожать от страха и холода, и только потом размахнулся плеткой. Привязанные к ремешкам обломки овечьих костей врезались в кожу Дар. Сила удара соединилась с болью рассеченной кожи. Отведав хлыста, Дар поняла, что ждать второго удара страшнее, чем первого. Тиг, мастер пыточных дел, отлично понимал, как девушка боится, и потому тянул со вторым ударом. А когда он наконец замахнулся плетью, то второй удар нанес поперек первого. Третьим ударом он закончил рисунок на спине Дар — кровавую звезду.
— Я славно поработал, — сказал Тиг. — Славно, если уж сам себя хвалю. Пусть так постоит, а потом пусть Тарен ее отвяжет.
К тому времени, как пришла Тарен, по рукам и ногам Дар текла кровь пополам с дождевой водой. Она дрожала от боли и холода. Свою истерзанную спину Дар видеть не могла, но кое-что поняла по глазам Тарен. Та отвязала Дар, подняла с земли ее платье и повела Дар к кухне.
— Я промою твои раны, — сказала Тарен. — Ночью тебе лучше спать раздетой.
— Спасибо, Тарен.
— Дар, что ты натворила?
— Я спросила толума, нельзя ли, чтобы Лораль ехала на повозке.
— Это было очень глупо с твоей стороны.
— Теперь понимаю.
— Карг еще хуже Тига.
— Не хуже, — покачала головой Дар. — Тиг просто наслаждался, когда хлестал меня.
— Я бы их всех отравила, — призналась Тарен.
12
Дар не спала всю ночь, охваченная отчаянием.
«Что мне толку от того, что я выучусь говорить по-оркски? Слова меня не защитят», — сокрушалась она, но не могла придумать ничего другого, что могло бы ее защитить.
На рассвете Тарен бережно прикоснулась к плечу Дар.
— Мужчины после порки ходят с голыми спинами, пока раны не заживут. Но тебе так нельзя, поэтому надень вот это. — Она протянула Дар одно из чистых платьев, которые женщины надевали перед тем, как идти прислуживать оркам. Вернее, это был только лиф платья — юбка была оторвана. — Оно чистое, — заверила Дар подруга, — так что, глядишь, твои раны и не загноятся.
