Асият побледнела.
– Хочу…
– Тогда забудь об Айтеке, – сурово произнесла Хафиза и вышла из комнаты дочери.
Асият не спала полночи, думая о себе, о сестре, об Айтеке. Она чувствовала, что не сможет вырвать любовь к молодому человеку из своего сердца, несмотря на то, что искренне любит сестру, несмотря на муки совести и доводы разума.
До рассвета было еще далеко, когда Асият решительно поднялась с постели, оделась и выскользнула во двор. Собаки узнали ее и не залаяли. Девушка вышла за ворота и стала спускаться вниз. Аул спал. Таинственно мерцали звезды, издали доносился монотонный шум реки.
В прежние времена Асият содрогнулась бы от ужаса и ни за что не посмела бы блуждать ночью, да еще одна. Но сейчас наступил особый момент, когда ей захотелось разом покончить с тем, что мешало жить и радоваться солнцу так, как она радовалась раньше.
Девушка быстро шла вперед. Ветер стал порывистым, сильным, сияющее звездами небо заволокли тучи, неподвижные скалы чернели, словно гигантские чудовища. Асият стиснула зубы. Все считают, что Мадина была сильной, что у нее был характер, пусть точно так же думают и о ней…
Асият подошла к реке. Было темно, но она знала дорогу с детства и не заблудилась. Река гневно и угрожающе гудела, пенилась и бурлила, как вода в кипящем котле. Асият долго стояла, чутко прислушиваясь к ночным звукам и вглядываясь во мрак. А после отдалась неудержимому порыву отчаяния и, внезапно решившись, разбежалась и прыгнула вниз.
Рано утром по тропе проходила старая Гюльджан. Обычно в это время года она собирала плоды шиповника. В ее возрасте было трудно лазить по горам, но она все-таки делала это. Ей помогал инстинкт горянки, с детства привыкшей к обрывам и не знающей, что такое страх высоты. Она набрала шиповника и, спустившись с гор, решила напиться. На покрытой мелкой галькой отмели реки Гюльджан обнаружила неподвижное девичье тело. Старая женщина наклонилась над утопленницей и заглянула ей в лицо. Она узнала Асият, дочь Хафизы и Ливана, всеми уважаемых, почтенных людей, которые не так давно потеряли сына и дочь. Девушка была без чувств, но еще дышала. Гюльджан знала, что не сможет ее поднять и отнести в аул, и потому поспешила в дом родителей Асият.
Через полчаса Ливан и Хафиза были на берегу. Они отнесли дочь домой, и все та же Гюльджан осмотрела ее тело. У несчастной были сломаны рука, нога и два ребра, но она осталась жива. Старая лекарка напоила девушку настоем целебных трав, надела ей на грудь сплетенный из гибких ивовых веток корсет и крепко перевязала сломанные руку и ногу, закрепив между двумя дощечками. Потом сказала Хафизе и Ливану:
– Когда она придет в себя, постарайтесь узнать, как и почему это произошло. И помните: Аллах не прощает такое дважды!
Когда Асият очнулась, она тихо и страстно прошептала:
– Айтек!
Над ней склонилась мать.
– Все будет хорошо. Отдыхай, – нежно произнесла Хафиза и погладила дочь по голове.
Чуть позже она поговорила с Ливаном и рассказала мужу обо всем, что узнала накануне вечером.
– Думаю, причина ее поступка – несчастная любовь, – сказала женщина.
Ливан, уже потерявший двоих детей, тяжело вздохнул. Этот суровый горец очень любил младшую дочь.
– Что нам делать?
– Я считаю, нужно позвать Айтека, – твердо произнесла Хафиза.
Ливан сверкнул черными глазами.
– Что я ему скажу?!
– Только не правду. Надо просто попросить его навестить Асият. Сказать, что она хочет видеть его как друга. А там посмотрим.
– Наверное, ты права.
Наследующий день Айтек появился в их доме. Ливан сам сходил в соседний аул и сообщил молодому человеку о том, что с Асият случилось несчастье.
– Она очень одинока, – добавил он. – Навести ее, если сможешь. Она будет рада.
У Айтека было отзывчивое сердце, он пришел и даже принес букетик цветов. Асият просияла. Хафиза, проводившая молодого человека в дом, незаметно удалилась.
Асият следила за Айтеком завороженным взглядом, как следила бы за неслышным полетом птиц над гребнями гор. А он, справившись о ее самочувствии, принялся говорить, о чем придется: об охоте, о жизни аула, о погоде, о приближающейся зиме. Сегодня он держался иначе, казался беспечным и веселым и ни разу не обмолвился о Мадине. Асият была рада, она благодарила Аллаха за свое несчастье и свою болезнь. Если бы это было в ее власти, она никогда бы не выздоровела. Она заплатила бы чем угодно за счастье видеть и слышать Айтека.
Так прошла неделя, потом еще одна. Айтек приходил почти каждый день и никогда не заговаривал о Мадине. Асият с нетерпением ждала появления молодого человека и расцветала улыбкой, едва заслышав его шаги. Однажды он пожал и погладил ее руку, и она замерла от счастья. И начала мечтать – не о том, чтобы Айтек просто сидел рядом и разговаривал с ней, а о большем: об объятиях и поцелуях, о тайных и страстных признаниях в любви. Теперь это казалось вполне возможным. Ее родители со всей искренностью привечали Айтека и относились к нему как к сыну.
Однажды, по прошествии двух месяцев, когда переломы Асият почти срослись, Ливан пригласил Айтека в кунацкую. Усадив его на почетное место, сказал:
– Я должен поговорить с тобой.
– Я слушаю, – с улыбкой промолвил Айтек, не подозревая, о чем пойдет речь.
– Скажи, часто ли ты вспоминаешь Мадину?
Молодой человек вздрогнул.
– Не было дня, чтобы я не подумал о ней, – просто сказал Айтек.
Ливан кивнул.
– Я так и полагал. Ты восстановил свое хозяйство?
– Да. Дела в усадьбе идут хорошо.
– Жениться не собираешься?
Айтек смотрел с недоумением и горечью. К чему такие вопросы? Он ограничился тем, что резко ответил:
– Нет!
– Напрасно, – сурово изрек Ливан. – Усадьбе нужна хозяйка.
– Разве женятся для того, чтобы было кому вести хозяйство? – с усмешкой произнес Айтек.
– И для этого тоже. А вообще тебе нужна подруга жизни, женщина, которая согреет твою постель и родит тебе детей.
– Такой женщиной могла стать только Мадина.
– Мадины нет. И вернется ли она, неизвестно. Будем смотреть правде в глаза, Айтек. Скорее всего, мою дочь продали в гарем. А если она не покорилась, могли и убить.
– Вы так спокойно говорите об этом! – Ливан тяжело вздохнул и заметил:
– Знал бы ты, сынок, что у меня на сердце! Но сердце настоящего мужчины должен видеть только Аллах! – И повторил: – Тебе нужно жениться.
– Что мне нужно, знаю только я сам.
– Может быть. Но, как старший, я могу посоветовать, что делать.
