Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
— Зачем же вы у него покупали шапку?
— А затем, что он продает очень дешево. Не то что в магазинах. Магазины сошли с ума! Лучше растить цены, чем урожай!
С этими многозначительными словами он укатил свою тележку в глубь парка.
— Все ясно, это действует кривоватый Дебиленко, — поняла Колбочкина и твердо решила, что никуда не уйдет из помоек, пока не задержит и не обезвредит этого кривоватого Дебиленко.
Тем временем постепенно закончился день и к парку подступил мокроватый вечер. Посетители покидали аллеи и детские площадки. В лотках и палатках гасли огни. А в музее боевой славы, наоборот, зажегся яркий свет. Ночной сторож — продавец мороженого Коржиков — обходил помещение. Он сторожил музей за полставки и поэтому готовился ко сну на всю катушку. Он тихонько напевал свою любимую сторожевую песню:
Наши экспонаты —
Пушки и гранаты,
Седла лошадиные,
Сабли, кивера…
И картины славные,
Где солдаты справные
На врага бросаются
С криками «Ура!».
Дальше шел припев, который особенно нравился Коржикову:
Мы, сотрудники музея,
Не устанем повторять,
Что не пустим ротозея
Экспонаты охранять.
Во втором куплете Коржиков был согласен с каждым словом:
Ох как портит нервы
То, что есть шедевры,
Что к сигнализации
Не подключены.
И администрации
О сигнализации
Мы сигнализировать
День и ночь должны.
А третий куплет ему совсем не нравился, он был какой-то каркающий:
Мне без прекращенья
Чудятся хищенья,
И под подозреньем
Каждый, кто вошел…
Если пионерчики
Стащат револьверчики,
Как же это кончится
Все нехорошо…
Не зря он беспокоился. Пока он пел, к нему в тележку залез какой-то тип.
Едва он допел последний куплет, как в помещение неслышными рысьими шагами вошел Колобок.
— Насчет пионерчиков я не уверен, — сказал он, — а вот таких людей, как кривоватый тип Дебиленко, вам опасаться стоит.
— Стой, кто идет! — закричал заголовками Коржиков. — Музей — это звучит гордо! Музей — это не кабаре! Документы на полку! Почему люди приходят по ночам!
— Я Колобок! — сказал Колобок. — Вот мое удостоверение. А прихожу я ночью потому, что имею ключи от всех помещений. И по моим сведениям, в ваш музей собирается явиться один очень опасный преступник.
— Сам Колобок! — закричал Коржиков. — Событие московского масштаба! Гиганты идут к простому народу! Человек-легенда посещает музей.
— А вы почему здесь? — спросил Колобок. — Вы же по утрам торгуете мороженым.
— Это верно, — согласился Коржиков незаголовочным голосом. — Вон стоит моя тележка. Здесь я на полставки. Внуку на «варенку» коплю.
Все-таки он не удержался и снова закричал заголовками:
— Дети наших детей — это наши дети. «Варенка» — двигатель прогресса. Пенсия хорошо, а зарплата лучше. — Но закончил он совсем уж пессимистически: — Наши внуки — это наш путь на кладбище.
— Отставить разговоры! — приказал ему Колобок. — Скажите лучше, кто это подставил лестницу к вашему окну?
— Я не ставил.
— Кто подпилил затворы на окнах?
— Я не пилил. Тут крутился один ремонтник.
— Все ясно. На вас готовится нападение, это не ремонтник, а жулик. А вы песни поете. Немедленно гасим свет и сидим в засаде. Есть у вас оружие?
— Да тут полны стены оружия. Мы же музей боевой славы.
— Это экспонаты, их трогать нельзя, — сказал Колобок.
— Некоторые можно, — возразил Коржиков. — Вон, например, лежат гантели славного русского полководца Суворова. Их можно трогать сколько хочешь. Или вот, например, чугунный утюг генерала Багратиона. Да тресни ты им жулика по башке, он сразу шелковым станет.
— Ой, слышу лестница скрипит! — закричал Колобок. — Выключаю свет. Ложись.
Свет погас и в неярком свете луны стало видно, как какая-то тень как-то несколько коревато проникла сквозь окно в помещение музея.
— Ага, попался! — закричал сторож Коржиков и бросился вперед.
Он вступил в бой с тенью, подставил вошедшему ножку и все время подбадривал себя криками:
— Шестьдесят лет на боевом посту не пропали даром! Ни шагу назад, позади Москва! Преступники не уйдут от расплаты!
Коржиков хоть и был почти пенсионер, но был здоров как бык.
— Сам ты преступник! — вдруг послышался голос Булочкина. — И еще балда!
Колобок опешил и немедленно зажег свет.
— Товарищ Булочкин, что вы здесь делаете? — строго спросил он.
— Преступника ловлю, — ответил Булочкин. — Мы с гражданкой Четверухиной бежали ради жизни перед сном. Вдруг я вижу — в музее свет горит. К окну лестница приставлена. Вот я и подумал, что здесь преступник, и полез его задерживать. А этот мороженный тип как стукнет меня чем-то.
— Не мороженный тип, а типичный мороженщик! — возразил Коржиков. — И не чем-то, а гантелями полководца Суворова.
— А потом как добавит какой-то железякой!
— Не железякой, а утюгом генерала Багратиона, — сказал он. — Теперь его придется в починку нести.
— Я боюсь, что в починку нести придется товарища Булочкина, — сказал Колобок. — Я его понесу в перевязку в НПДД, а вы сидите здесь и ждите настоящего преступника.
Когда Колобок и Булочкин удалились, Коржиков подумал про себя: «Чего это я буду сидеть и ждать преступника здесь, когда я его боюсь. Я буду сидеть и караулить его на улице. Там, по крайней мере, народ ходит».
И он вышел из помещения на улицу. А как только он вышел, из его тележки вылез какой-то замороженный тип с черным чулком, натянутым на лицо. В чулке были только прорези для глаз и ушей. Он вытряхнул из-за шиворота иней, вынул из кармана мешок и приступил к осмотру музея.
— Так, дорогие начальники, — говорил он, — посмотрим, что у вас здесь имеется. Во-первых, ножны для сабли. Это мы берем. Это нам необходимо. Во-вторых, я вижу чугунную пушечку. Нет, ее мы не возьмем. Это огнестрельное оружие, за него дают десять лет. Вот орденов мы наберем целый карман. И на грудь повесим сколько влезет.
Кривоватый тип Дебиленко, а это, как вы догадались, безусловно был он, нацепил себе полную грудь орденов. Среди них был орден за взятие Измаила в… году и три медали «Мать-героиня». Получалось, что он, кривоватый тип Дебиленко, лично нарожал двадцать семь человек детей. Да, не зря у него на груди была нарисована надпись: «Как мало прожито, как много сделато!».
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
