Разбежавшись, Ксан завел руку за спину, ловко подкрутил шестнадцати фунтовый. Тот гулко ударился о полированную поверхность дорожки, помчался по широкой дуге,набирая скорость. Преодолев половину пути, опасно приблизился к правому желобу, вновь отклонился к центру, заскользив наискосок, боком задел кеглю, которая завертелась волчком и отлетела в сторону. В результате шар еще больше забрал влево и поразил последнюю цель.
Ксан был в испарине. Подошел ко мне, хлопнул по плечу:
— Если тебе здесь не по нутру, можем рвануть в Печатники.
Несмотря на свое раздражение, я согласился. Меня не
покидала надежда еще раз увидеть того, настоящего Ксана. Мы быстро оделись (был ноябрь, погода прескверная) и двинули вперед. По дороге, как водится, накупили всего, и я совсем приободрился.
Однако, когда стол уже был накрыт и трапеза началась,какая-то натянутость вернулась. Несколько рюмок водки и пара натужных тостов проблемы не решили. Тогда Ксан отодвинул тарелку с закусками:
— Я с ней познакомился в боулинге.
— С кем? — дрогнувшим голосом поинтересовался я,предчувствуя, что наши отношения возвращаются в привычную колею.
У нее были светлые волосы, зеленые глаза и безукоризненная фигура. Мелинда Новак. Американка из Миннесоты, задрипаного штата, зажопинских выселок. Но с шармом. Никакой там англосаксонской угловатости и сухости. Женственность и очарование в квадрате. Бросала шары поразительно ловко, с естественной грацией. Мужики пожирали ее глазами. Тридцать один год, вице-консул. Ксан предложил выпить кофе: к его удивлению, она согласилась.
Все это происходило во время его первой командировки в Пакистан, когда Советский Союз еще не развалился, но неотвратимо шел к своей гибели. Прежнюю веру во всякие там идеалы многие уже растеряли, другие были дезориентированы и, в конце концов, начинали руководствоваться исключительно собственными интересами. Ну, с какой стати из кожи вон лезть, защищать это треклятое государство, когда его предавали самые высокие руководители? Кланялись в ножки американцам, сдавали одну позицию за другой.
В ту эпоху на всех дохнуло свободой, открывались новые возможности, и Ксану ужасно хотелось ими воспользоваться. Он был молод, строил разные романтические планы. В них находилось место и подвигам, и любовным увлечениям.Мнил себя великим разведчиком и сердцеедом. Был наивен,честолюбив и верил, что горы свернет.
Начальников над ним была тьма. Прежде всего, офицер безопасности, отвечавший также за внешнюю контрразведку. Армен Ашотович Овсепян — сорокалетний армянин,большой дока, но придира и зануда.
Все сотрудники обязаны были предоставлять ему информацию о своих контактах. Многие ребята постарше этим пренебрегали. Дескать, сами с усами. Армен Ашотович часто предпочитал «не нарываться» и терпел, когда его просьбы не выполнялись. А вот сотрудникам помоложе было трудно вывернуться из крепких объятий Овсепяна. Впрочем, Ксан не упускал случая продемонстрировать свою строптивость,и случались у них размолвки. Офицер безопасности злился,но из себя не выходил. Может, потому что не забыл вконец времена собственной молодости. Иногда в его отношении к Ксану даже проскальзывало что-то отеческое.
Мой друг прервал рассказ, поднялся из-за стола и прошел к дивану: улегся, подложив под голову подушку. Я сидел, затаив дыхание, чтобы не дай Бог не прервать повествование. Я чувствовал себя частью Ксана, его прошлого, будто все, о чем он говорил, происходило со мной — здесь и сейчас.
На каждый контакт заполнялась специальная бумага, где фиксировались имя знакомого, гражданство, должность,семейное положение, адрес. Когда Ксан запаздывал и не подавал документ в срок, его ждала головомойка. Не слишком суровая, поскольку у парня неизменно находилась «отмазка». Дело в том, что «заявке» подлежали только устоявшиеся контакты, заслуживавшие интереса. И в случае придирок можно было запросто утверждать, что контакт, слабенький, не хотелось-де засорять мозги руководству. Между прочим, если сотрудник проявлял излишнюю прыть и заваливал Овсепяна всеми своими связями, ему тоже доставалось: нечего, мол, гнать муру. В общем, Ксан как-то приспособился к офицеру безопасности и особо не тяготился сложившимися отношениями.
.После первой встречи с Мелиндой он не сразу понял,что влюбился. Только когда прошел день, второй, третий и выяснилось, что американка не идет у него из головы, стал догадываться — дело дрянь. Перестройка перестройкой, а американская разведка продолжала работать против нашей, и наоборот. Горбачев и Шеварднадзе могли как угодно корешиться с Бушем и Шульцем. Им можно — другим нельзя. Так что за несанкционированные дружеские отношения с американкой по головке не погладили бы. Ну, а уж за интимные. О ее профессиональной принадлежности нетрудно было догадаться: она — вице-консул, эту должность обычно занимали сотрудники спецслужб.
Не стоит вдаваться в причины происшедшего. Будем считать, что сработала химия тела, на которую так охотно ссылаются американцы. Ну, не мог Ксан наступить себе на горло, запретив влюбляться. Жаль, начальникам этого было не объяснить. В городе имелось немало доступных женщин, причем не только в борделях. В иностранных посольствах и всяких разных миссиях можно было отыскать секретарш, машинисток, ассистенток, да хоть дипломаток, готовых подписаться на легкую интрижку. Не говоря уже о том,что в советской колонии многие дамы с энтузиазмом погуливали, скрашивая свое в целом маловыразительное существование. Ты что, возмутились бы шефы, сбрендил? Своих не хватает? И были бы правы, ох, правы!
Однако Ксан все же ступил на наклонную плоскость и с упоением заскользил вниз. Какое-то время можно было потянуть с докладом Овсепяну, указав, в случае чего, на необходимость «прощупать» контакт. Ему и вправду не терпелось прощупать его, только в буквальном смысле; эта перспектива не лезла из дурной головы. Пригласил Мелинду на ланч, та согласилась. Предложил пообедать и тоже не встретил отказа. Они отлично проводили время: беседовали, шутили и все больше узнавали друг друга.
Мелинда была эмигранткой в третьем поколении, ее дед покинул Сербию еще до начала второй мировой. Его сын мог разговаривать по-сербски, а вот внучка уже нет. Зато изучила арабский и хинди, не считая французского и немецкого. Славянские гены придавали ее внешности дополнительный шарм. Высокие скулы, полные, четко очерченные губы.
Для разговоров у Мелинды и Ксана нашлась куча тем— кино, книги, история и культура Востока. Словом, все,что не имело отношения к его непосредственным обязанностям, да и к ее тоже. Находясь вдвоем, эта парочка полностью теряла интерес к задачам разведывательных сообществ. Делиться консульским опытом тоже не хотелось.Визы, «пролетки»[15], скука одна. Хотелось абсолютно иного.
.Через неделю после знакомства в боулинге, Ксан предстал перед Овсепяном и вручил ему заполненный листок о контакте. Тот был чем-то занят: поблагодарил, сразу читать не стал. Ксан, между тем, с нетерпением ждал его реакции. Самым подходящим было бы отсутствие реакции вообще. Это бы означало, что Мелинда не заслуживает профессионального внимания, и об их встречах можно не докладывать. Но Овсепян вызвал Ксана очень скоро и сказал без обиняков: общение с Новак прекратить. Это кадровый сотрудник ЦРУ, в других странах уже попадала в поле зрения наших спецслужб. Пыталась вербовать советских граждан, дипломатов. Вид у Ксана был такой расстроенный, что Овсепян расхохотался: «А ты часом, того,не втюрился?».
