— И тут я оказался на высоте. — Ксан самодовольно посмотрел на меня. — Бросил Овсепяну, этак небрежно: «Не знаю, о чем вы, Армен Ашотович. Это она в меня втрескалась. Телефон обрывает. Ума не приложу, как от нее избавиться. Может, сказать, что вы запретили встречаться?».
—Овсепян, конечно, возмутился моим нахальством, отругал и выгнал. Правда, скажу тебе, отругал беззлобно. Видать, ему понравилось, что я щегольнул удалью.
Прошло немного времени, и Овсепян вновь вызвал Ксана. Угостил кофе, сигаретами, порассуждал на отвлеченные темы. Ну, подумал Ксан, держись. И впрямь: Армен Ашотович ласково так и вкрадчиво заявляет: вам поручается важное задание. Разработка Мелинды Новак.
Позже Ксан узнал причины столь внезапной смены установок. В то время во все представительства разослали циркуляр о необходимости более полного изучения методов вербовки, применявшихся западными разведками. Преследовалась и дополнительная цель — отвлечь внимание американки от других совграждан. Лучше если цэрэушница будет работать под негласным контролем, вербуя человека, который осведомлен относительно ее замыслов.Praemonitus praemunitus[16].
И вот Ксан стал регулярно встречаться с американкой.Все развивалось неплохо, если не считать того, что их отношениям катастрофически не хватало секса. Можно было подумать, что Мелинда родилась задолго до сексуальной революции и воспитывалась в викторианскую эпоху. Хотя викторианцы, надо сказать, тоже были ой-ей-ей. Но это к слову. Было совершенно очевидно, что Ксан Мелинде нравился, и не просто нравился. Только последний шаг она не делала. Как он ни старался.
Однажды они поздно засиделись, какой-то видеофильм смотрели, а затем Ксан вновь занялся тем, что американская политкорректность подводит под категорию «сексуальное домогательство» и осуждает как преступное деяние. Получив традиционный отпор, рассердился и сказал, что Мелинда рискует остаться синим чулком. Ее глаза потемнели от гнева, она резко его оттолкнула. Он уж думал уйти, но девушка не позволила, заявив, что нужно поговорить. Ну,Ксан не стал противиться, хотя предпочитал сначала переспать с девушкой, а разговаривать после.
Она принялась рассказывать о своем бывшем парне, Джейком его звали, был он военным летчиком. Сильный,мужественный, красивый, с примесью мексиканской крови, просто Зорро. Можно ли перед таким устоять? Мелинда родилась в городишке Кунстаун, училась в местном университете и ничегошеньки в свои девятнадцать лет не видела. Джейк туда заехал с приятелем и произвел на студентку неизгладимое впечатление.
В последующие три года она не допускала и мысли о других мужчинах, мечтала любить только Джейка и умереть с ним в один день. Обычная канитель. Ксану рассказывала об этом с печальной улыбкой, прижимая руку к сердцу. Весной 1980 года Джейк сказал, что отправляется на курсы повышения квалификации. На самом деле его выбрали для участия в операции по освобождению заложников. Он пилотировал тот самый вертолет, который задел лопастью винта военно-транспортный «Си-130», вызвав взрыв и гибель экипажей в иранской пустыне. Что осталось от Джейка, доставили на родину. Родителям и Мелинде советовали не открывать крышку гроба, смотреть там было не на что: комок обгоревшей плоти и несколько костей. Родители вняли уговорам, а Мелинда — нет, она не простила бы себе малодушия.
Увидела то, что должна была увидеть. Как ни странно,почувствовала при этом облегчение. Эти почерневшие куски не могли быть ее Джейком, любимым, добрым, заботливым. Она убедила себя, что произошла ужасная ошибка,отважный пилот лишь пропал без вести, и его обязательно найдут. Писала в разные инстанции, ей вежливо объясняли:никаких надежд.
Мелинда пошла работать. Госдепартамент (это она так говорила — «госдепартамент», а Ксан делал вид, что принимает это за чистую монету) давал возможность увидеть мир,получить новые впечатления, которые притупляют боль от прошлых потерь. Так и случилось: время лечило душевную рану, и Мелинда пришла в себя. Потрудилась в нескольких посольствах, выросла до вице-консула.
Но, по ее словам, только встретив Ксана, она почувствовала, что, помимо служебных занятий, ее может интересовать что-то еще. Тогда он пошел напролом и спросил без подготовки: «Ты меня любишь?», внутренне похолодев от столь опрометчивого поступка. Ну, скажет она «нет», предложит остаться друзьями, что останется? Посыпать голову пеплом и удалиться восвояси? Или завести дискуссию о диалектике любви и дружбы?
Однако Мелинда тихо произнесла три односложных слова: «Yes, I do». Он, наверное, минуту рта не мог открыть.
Потом выпалил что-то с юношеской непосредственностью,бросился ее целовать и снова не добился искомого. Это было совсем уж странно, и Ксан потребовал объяснений.
Девушка помялась, но потом выложила все начистоту.Американским дипломатам (добавим — и сотрудникам разведки) запрещалось вступать в интимную связь с советскими подданными. Исключение делалось лишь в тех случаях, когда «секс-фактор» использовался для получения важной информации или для вербовки. Так что в определенном смысле неуступчивость Мелинды говорила в ее пользу.
Ксан нащупал на тумбочке пачку сигарет, защелкал зажигалкой.
— Хочешь сказать, она не попыталась обратить тебя в«свою веру»?
Спросив это, я сходил на кухню, поставил чайник, вытряхнул пепельницу. Принес чашки с блюдцами, сахарницу, нарезал лимон. Ксан провожал пристальным взглядом каждое мое движение. Глупость, конечно, но я занервничал и уронил ложку.
Мелинде, конечно, давали определенные инструкции. Было предписано, если не завербовать сотрудника совпосольства, то, по крайней мере, узнать, чем он дышит. Порой она строила разговор так, чтобы он мог «раскрыться» и продемонстрировать свое критическое отношение к советским порядкам, выясняла его отношение к Западу, американской политике, расспрашивала о личной жизни. Между прочим,вопросы на личную тематику — неоспоримый признак того,что тобой занимается разведчик. «Чистых» дипломатов подобная информация мало интересует.
Однажды Мелинда завела речь о том, что молодого дипломата в посольстве недооценивают, и его «потрясающие идеи» нужно доводить непосредственно до сведения тех, кто вершит мировую политику. В Вашингтоне «она знает таких людей» и можно «все устроить». Ксан разулыбался и сказал,что на скучных политиканов ему наплевать, будь они в Вашингтоне или в Москве. Мелинда смешалась и больше «заходов» на вербовку не делала».
Какую-то информацию своим шефам Мелинда, понятно, все же «сливала», иначе чем было оправдать общение с русским? Да и Ксан подбрасывал «дровишек в топку», строчил доклады Овсепяну, скармливал ему похлебку из частиц лжи и правды, стремясь, прежде всего, убедить офицера безопасности в необходимости продолжать контакты с американским вице-консулом.
В некоторых случаях Ксан не скупился на подробности. Это касалось, например, попыток Мелинды разузнать,удовлетворен он своей зарплатой или нет, условиями жизни (весьма скромные, но по тогдашним советским меркам приемлемые — однокомнатная квартира). Здесь он ничего не утаивал, косвенно отпуская шпильки в адрес Москвы,которая всегда действовала по принципу «сбережешь на копейку, потеряешь на рубль». Овсепян, если и замечал это, то виду не подавал. И хвалил Ксана: «Молодец, пусть заглотнет наживку, поводи ее на крючке».
