предложение, – улыбнувшись, ответил я. – К тому же у меня на вашу Катерину есть куча бумаг. Покрывая её шалости, вы становитесь соучастниками её преступлений.
– Вы понимаете, что, если вы начнёте какие-то действия против Кати, вы станете изгоем? – Наденька от волнения даже встала со стула.
– Изгоем? А в чём будет заключатся моё изгойство? – поинтересовался я.
– С вами никто из людей, живущих в нашем доме, разговаривать и здороваться не будет, – высокопарно ответила Дурова и плюхнулась обратно на стул. Тот жалобно скрипнул.
– Да я как-то переживу, что кто-то со мной здороваться не будет, – рассмеялся я. – У меня кроме вас есть люди, с которыми я общаюсь и которые мне рады. Вы скажите, моё предложение принимается или нет?
– Нет! – ответил Кац и хлопнул кулаком по столу. – А будете продолжать, мы тоже вас шантажировать начнём!
– Чем? – развеселился я.
Настроение круто повышалось.
– Найдём чем, – пообещал Самуил Иванович. – На этом заседание нашего правления считаю закрытым.
– Ну наконец-то, – Брызглов вскочил со своего места и, чуть не сбив попавшуюся на его пути Наденьку, ринулся на выход.
– С лёгким паром! – крикнул я ему вслед.
– Идите к чёрту! – послышалось в ответ.
– До свидания, товарищи, – сказал я остальным. – Приятно было с вами пообщаться. Как говорится, до новых встреч!
И я пошёл домой есть пельмени.
– Как прошло? – спросила меня жена.
– Ожидаемо, – сообщил я. – Всем на всё плевать, но все жалуются, что живём плохо. А живём плохо, потому что всем на всё плевать.
– Но ты-то уже всё, не будешь больше в их дела встревать? – осторожно уточнила Леночка, пододвигая ко мне сметану. – У тебя и так дел полно, а тут эта Кошкоедова и компания. Только время на них тратить.
– Не знаю, не знаю, – ответил я. – Я же злопамятный, а тут о меня просто ноги вытерли. С одной стороны, гори оно всё синим пламенем. А с другой стороны, за державу обидно. В общем, я подумаю: зарывать топор войны или ещё повоевать с дураками.
И я, ловко подцепив пельмень вилкой, отправил его в рот.
Председатель-3 или Крысы бегут с корабля
Весна заканчивалась. Тёплая погода располагала к состоянию неги и лени. Не хотелось ни с кем сражаться и бороться, поэтому я ограничился тем, что принёс Кошкоедовой заявление, где просил предоставить мне документы бухгалтерского учёта за прошлый и нынешний годы. Однако документов я так и не увидел, а Катя, отработав две недели, уволилась и уехала за МКАД, в жилой район «Переделкино Ближнее», где только что приобрела квартирку.
Кац в домовом чате рвал и метал. Он призывал на мою голову всяческие беды и обвинял меня в том, что я затравил бедную девушку, которая верой и правдой служила нашему дому последние восемь лет.
Вместо Кошкоедовой на должность бухгалтера пришла Елена Сергеевна Суровкина – женщина лет шестидесяти с копной огненно-рыжих волос. В отличие от Катерины она работала всего три дня в неделю: по понедельникам, средам и пятницам. Но буквально на второй день своей трудовой деятельности, вникая в дела ТСЖ, она отложила в сторону компьютерную мышь, вышла из диспетчерской, закурила, глубоко затянулась и произнесла: «Это пи***ц, товарищи. Полный пи***ц!»
Выяснилось, что последние три года бухгалтерский учёт не вёлся. Отчёты сдавались, но это были цифры, взятые из пустоты, то есть из головы Кошкоедовой. Кроме того, обслуживающему персоналу, в первую очередь Кате, ежемесячно выплачивались премии. Так, в январе этого года она получила сто тысяч в качестве новогоднего подарка.
Но главное было не это. Всплыла афера с беспроцентным кредитом, который ТСЖ получило от Иноземцева (одного из жильцов дома) для ремонта стилобата. В договоре чёрным по белому было напечатано, что кредит беспроцентный, но по устной договорённости между Кошкоедовой и данным жильцом ТСЖ должно было выплачивать ему семь процентов годовых. Однако вместо выплат процентов Катя согласилась не брать с Иноземцева квартплату, и поэтому он с начала действия договора свою жилплощадь не оплачивал.
Узнав об этом, Кац запаниковал и назначил внеочередное собрание собственников дома. Там предполагалось заслушать доклады нового бухгалтера и председателя ТСЖ, обсудить вопрос о закрытии салона красоты, принадлежащего Жанне, и произвести перевыборы одного из членов правления.
На собрание пришло примерно столько же человек, сколько присутствовало и при моём свержении в конце марта. Да и люди были почти всё те же. Битый час в красках, с заламыванием рук и трагическими взвизгиваниями, Кац говорил о коварной Кошкоедовой и о том, как она подставила ТСЖ. В итоге получалось, будто это именно он её уволил.
– Так а что с договором? – поинтересовался кто-то из присутствующих. – Что в результате решили?
Самуил Иванович набрал в лёгкие побольше воздуха и в течение получаса живописно рассказывал, как он вначале не хотел, но потом всё-таки созвонился с Иноземцевым и выдвинул ему ультиматум, что тот начинает платить за квартиру, а о процентах по кредиту забывает.
– Выходит, вы кинули человека? – спросил жилец, задавший вопрос о договоре.
– Выходит, что кинули, – устало кивнул Кац. – Иноземцев расстроился, но в итоге согласился с моими требованиями.
– Ну как тут не расстраиваться? – подал я голос со своего места. – Хотел на налогах сэкономить, а тут обломали по полной.
– Я вам права говорить не давал! – закричал Самуил Иванович. – Кстати, следующий вопрос – это выведение из членов правления Фёдорова и выборы другого человека вместо него.
– Так это меня из правления выводят? – изумился я и добавил: – Товарищи, ну это уже перебор. Буквально два месяца назад меня из председателей убрали, а теперь и из правления. Побойтесь Бога! Ну нельзя же так часто человека свергать. Это негуманно.
Народ загалдел. Почему-то многие думали, что Кац хотел сам уйти из председателей, а тут оказалось, что никуда уходить он и не собирался.
– Вы пропускаете заседания правления! Вы прогульщик! – закричал он мне.
– Я болел вирусной инфекцией и тоской по Родине, – огрызнулся я.
– Вы же и так на Родине, – удивилась сидевшая рядом со мной блондинка.
– Поэтому и тоскую, – пояснил я.
– А второй раз почему вы на заседание не пришли? – возмущался Самуил Иванович. – Один раз болели, а второй раз чего?
– Я был на Большой Лубянке, дом двадцать, – ответил я. – У меня там была встреча.
– Мне этот адрес ни о чём не говорит, – Кац стукнул кулаком по столу. – Перестаньте нас дурачить!
– Это адрес Федеральной Службы Безопасности, – негромко сказал всё тот же жилец.
– Здравствуйте, коллега, – помахал я ему рукой. Он мило улыбнулся мне в ответ.
Все как-то вдруг успокоились и решили мой вывод из членов
