ней съездишь? Если хочешь убедиться, что девчонка будет держать язык за зубами. Узнать точный адрес?
Адрес я помнил. И, случись еще одна такая же темная ночь, я бы тот дом наощупь нашел. Не знаю, почему так в этом уверен.
– Нет, Хас. Не поеду.
– А че?
– Ты же знаешь.
Друг за спиной громко вздохнул.
Он знал. И я тоже.
В нашем мире опасно. Рядом со мной опасно вдвойне. Потому, взяв себе за негласное правило никогда не приводить в этот мир обычных людей, я пользовал шлюх, которых, если что, и в расход не жалко пустить.
В шлюх не влюбляешься. К ним не привязываешься. И врагам не придет в голову искать мое слабое место с помощью шлюхи.
Потому, я никогда не путался с простыми хорошими девочками.
Однажды, увидев изнанку своей привычной реальности, они уже никогда не смогут вернуться в нее… И будут заживо сожраны и перемолоты в прах лопастями нашего жестокого мира.
Мира, где царят свои законы.
Мира, где я всегда ношу красную точку оптического прицела на лбу, как символ, наделяющий властью.
Под таким же прицелом все, кто ко мне приближён.
Привести в этот мир человека, значит собственноручно поставить его под прицел.
22
22
Гром.
Деталь недостающего пазла вросла в общее полотно, рисуя наконец в моей голове цельную картину событий.
Карандаш, который я держал все это время в руке, жалобно хрустнул. Мои пальцы переломили его пополам.
Фея, дрожащая на диване всем телом, проследила за этим движением, и в ее глазах явственно читался вопрос: «С моей шеей ты теперь то же самое сделаешь?»
А я не мог поверить глазам. Жадно всматривался в каждую деталь ее внешности, пожирая глазами. Теперь смотрел уже абсолютно по-новому.
Мне даже объяснения Хасана о том, что эта та самая нимфа теперь не потребовались. Все в голове и так встало на место.
Вот почему она мне показалась знакомой. И, хоть лица той девчонки я даже не видел, узнавание сработало на каком-то абсолютно другом уровне. На уровне наших первобытных инстинктов.
Вкус ее губ. Откуда я его знаю вообще? Наш поцелуй в машине сегодня был разве не первым? Ее легкий стон в мои губы сквозь всхлипы. Я точно знаю, как она стонет, когда принимает в себя мое тело.
Каждую мою клетку прострелил электрический импульс.
Не бред. Не видения, спасающие меня от предсмертной агонии.
Это все правда. В ту ночь мы с нимфой занимались любовью. У нас с ней был секс. Вот почему я так отчетливо знаю, как она пахнет. Какие мягкие наощупь ее нежные пальчики. Насколько шелковистые волосы.
Ч-черт, – прошипел я про себя и на миг зажмурил глаза.
Догадка была так близко и так далеко.
– Я-я все… объясню? – то ли спросила, то ли сказала Есения, не прекращающая дрожать у меня на диване. С каждой секундой она все больше куталась в плед, будто намереваясь в нем исчезнуть совсем.
– Хасан, выйди, – отдал я тихий приказ, и друг тут же скрылся за дверью, оставляя нас с Феей одних.
Как же вовремя он тут появился. Вероятно, узнавая всю подноготную Феи, он упустил из виду только одно - ее фото.
Если бы Хасан не зашел в кабинет именно в этот момент, неизвестно сколько еще хитрая Фея водила бы за нос меня.
В кабинете повисло гробовое молчание.
И лишь наш с девочкой взгляд прятал в себе километры немых диалогов.
А ведь я еще долго тогда себя сдерживал, чтоб ее не найти. Пытался вытравить нимфу из мыслей сотнями ничего не значащих телок, которых штабелями укладывал тогда в свою койку.
И все равно каждую ночь мне снилась девица с двумя длинными белокурыми косами. Это превратилось в навязчивый фетиш, и в какой-то момент я смирился.
Шлюхи, эскортницы, киноактрисы. Все они с определенного времени старательно выкрашивали свои волосы в пепельный цвет, и заплетали две аккуратные косы. А брал я их исключительно сзади.
Нутро содрогнулась от понимания того, кто сейчас сидит предо мной.
Девушка, который я так долго болел. Масштаб мой болезни она и близко не сможет представить. Лишь годы спустя я отпустил идею навестить нимфу в том доме, и наконец перестать мучится мыслью о ней. А сны, наполненные запахом трав и ее сладких стонов, все еще время от времени являлись ко мне.
– Ты… – прохрипел я в конец севшим голосом, – ты меня спасла тогда…
– У тебя было сильное кровотечение… – Фея опустила глаза. – Я… не могла поступить по-другому, и ты вообще не оставил мне выбора, ввалившись в мой дом среди ночи. Скорая туда приехала бы, дай бог, если утром.
– И у нас был секс. – Сухо констатировал я.
Щеки Есении залило пунцовым стыдом.
– Я-я… я не хотела, я просто…
Я грязно выругался сквозь сжатые зубы.
– Черт побери! Фея! Я что, тебя изнасиловал?!
Она вскинула на меня огромные, как блюдца глаза.
– Ч-что?... Н-нет... Ну... то есть...
Я встал. Рабочее кресло подо мной жалобно скрипнуло и со скрежетом отъехало в сторону. Воздух в кабинете тут же стал тяжелее.
– Четко сейчас и по делу. Я взял тебя силой?! Ты сопротивлялась?!
Подавив тонну стыда, которая прямо в этот момент прибивала Фею к дивану, она гордо задрала подбородок:
– Нет. Я дала свое согласие на нашу… близость.
От моего сердца в момент отлегло. Я кто угодно, но не насильник уж точно.
Отлегло, пока Фея не продолжила дрожащим от напряжения голосом:
– Но ты был моим первым мужчиной, – один бог знает, какого труда ей сейчас стоит в этом признаться, но Фея продолжала говорить, а я ее внимательно слушал: – А утром ты исчез. Потом приехал этот твой, – она с обидой кивнула на дверь, и еще выше задрала подбородок. Нежный голосок дрогнул, а светлые глаза наполнились слезами обиды. – И всучил мне конверт с деньгами. Велел держать язык за зубами и никогда не вспоминать о том, что ты был у меня.
Я прикусил язык от досады. Ясно, что самодеятельность Хаса имела вполне рациональный окрас. Он хотел, чтобы девчонка держала язык за зубами, это могло обернуться проблемами. Для нее же самой, в первую очередь.
Но, не зная контекста, он усложнил ситуацию, выставив меня перед Феей совсем уж уродом.
Подбородок Есении тем
