Можно и на улице.
Парень лениво выходит и помогает выбраться мне. Обхватываю себя руками, потому что меня трясет. Степа снимает куртку и накидывает мне на плечи, но дрожь не проходит.
— Все—таки испугалась, да?
Он притягивает к себе и замирает, слегка покачиваясь. Как на той дороге, когда мы гуляли. Понемногу страх отпускает, и я начинаю ровнее дышать.
Да уж. Сходила на свидание, ничего не скажешь.
— Ой, Степ… а ты же сегодня сюрприз хотел показать?
— В другой раз покажу. Сюрприз никуда не убежит.
Под моими ладошками ровно бьется сердце. Мерный стук успокаивает, и я уже забываю о своей панике.
— Ты замерзнешь. Забирай куртку.
— Не переживай, я закален.
Ну да, спортсмен. Это я в детстве постоянно болела. Что не простуда, то ангина или отит. Потом переросла и прошло.
Выбираюсь из объятий и снимаю куртку.
— Спасибо, — протягиваю парню. — И… до завтра. Созвонимся?
— И встретимся. Хорошо? Во сколько у тебя заканчиваются уроки? Хочешь я тебя встречу?
— Во столько же, во сколько и у тебя. Поэтому встретить не получится. — Улыбаюсь. Мне приятно его предложение. Даже при условии, что его осуществление невозможно.
— Придется прогулять химию.
— Ой нет. Нет, Стёп. Пожалуйста. Прогуливать не надо.
Я очень хорошо помню нашу химичку. Она за один прогул потом с живого не слезет.
— Тогда вечером приеду. Если никуда идти не захочешь, можем посмотреть фильм.
— Хорошо. — Делаю шаг к двери. — Пока, Стёп. И спасибо.
— Пока, красавица.
Нечаев вдруг делает большой шаг ко мне, наклоняется и прижимается своими губами к моим. Если весь день я краснела, то сейчас от лица отливает вся кровь. От испуга крепко сжимаю губы.
А Стёпа продолжает прижиматься.
— Расслабься, Лий. Я не делаю больно. — Шепчет, практически не отстраняясь.
Не могу себя заставить. Его касание не неприятно. Но у меня стойкое ощущение, что я делаю что—то не. Что—то запрещенное.
Думаю, это была наша последняя встреча. Ну кому нужна такая дикая недотрога, как я?
Степа стоит еще несколько секунд и отрывается от моего рта. Бесшумно выдыхаю. Так была напряжена, что мышцы готовы были лопнуть.
— До завтра, красавица.
Садится в машину и уезжает.
А я прижимаю ладонь к губам и растерянно моргаю.
Мой первый поцелуй и я… я всё испортила. Не таким я себе его представляла. Не таким…
13.
— Ну что ты трясешься так? Поцеловал и поцеловал. Приятно хоть было?
— В том и дело. Не знаю. Противно не было. Скорее… странно…
— Ну ты придумаешь тоже. А язык, Лий?
— Ч-ч-что «язык»?
— Блин. Язык куда девать при поцелуе? Из нас двоих ты первая уже целовалась и ничего говорить не хочешь.
Мы сидим в углу столовой с Ольгой, и она пытает меня о моем первом опыте. Боже мой, это даже звучит ужасно! Зачем я только ей рассказала? Но мне надо было хоть с кем—то поделиться, а Дашке рассказать я не могла. Дедушка никогда не осудил бы, сам сказал, но всё равно… Я ей отправила сообщение, на что получила забавную рожицу и обещание выслушать сегодня на прогулке.
Благодаря накопленным баллам за хорошие оценки, у нас сегодня пир горой. А мне просто надо заесть стресс. Никогда таким не занималась, но организм, видимо, решил сам за себя. На втором уроке резко закружилась голова и я побледнела так, что меня даже отправили в медкабинет. Да уж, вот до чего человека могут поцелуи довести!
Хорошо еще, Миронова не быт в школе. На него я бы точно смотреть не могла. Хватило вчерашнего.
— Не было никакого языка, Оль. Просто прижались губами к губам. Он прижался, если точнее.
— А руки? Ты его обнимала?
— Руки? — Черт. Еще вспомнить бы. — Не помню я, где они были. Я в таком шоке стояла.
— Да, Лийка, умеешь ты обломать. Парня с поцелуями, меня с рассказом. Ну а Миронов что? Все видели, как он тебя вчера в машину сажал.
— Я вообще—то сама садилась. Довез до дома, попрощался и уехал.
Про Артёма говорить совершенно не хочется. Да и нечего рассказывать. Уехал и уехал. А всё остальное — больная фантазия моего испуганного мозга. Да. Так и есть.
И висящая в друзьях заявка тоже. Сообщение я, не читая, удалила. А заявку отклоню сегодня же. Утром забыла просто.
— Слушай, ты, кстати, на субботник в парк пойдешь?
— Какой субботник? — Первый раз об этом слышу.
— В наш парк, — Олька кивает в окно.
В её понимании, видимо, именно там находится районный парк. И неважно, что он с другой стороны школы. Ладно, я просто немного зла на неё, поэтому и цепляюсь. В конце концов, она не виновата, что я неудачница и так опозорилась.
— А когда он?
— Ну вообще в субботу должен быть. Но его на пятницу перенесли. А потом по традиции все едут на шашлыки к Богдану на дачу. У него, кстати, дача в том же направлении, что и твоя.
— А ты была там уже?
— Да нет, конечно. Только по рассказам слышала. Ну и фотки видела. С кем мне ездить—то было? — Она запихивает в рот остатки пирожного и невнятно продолжает: — Так что? Пойдешь и поедешь?
— Пойти пойду, но на шашлыки без меня. Я дедушке обещала на огороде помочь. К нему старинный друг приедет, они город будут смотреть. А я на дачу как раз: им не мешать, заодно грядки под зиму приготовлю.
Ольга становится серьезной и внимательно смотрит. Будто решается спросить и стесняется.
— Говори уже.
— Лий, слушай, не обижайся только. Тебе очень тяжело, да? Ты не ходишь никуда, в грядках вон копаешься.
Смеюсь.
— Ну почему тяжело? Я привыкла так. В старой школе мы часто выбирались компанией. Просто здесь, кроме тебя, я ни с кем не общаюсь. Странно будет поехать в дом к незнакомым людям. Но зато, если хочешь, можешь со мной съездить. На нашу дачу.
— Правда, можно? — Киваю. — Только я это, с землей не дружу.
— Я тоже с ней не дружу. — Улыбаюсь. — Ты отдохнешь, а я свои дела поделаю. Потом поболтаем. Можем свой шашлык замутить. И баню натопить.
— Офигеть! И ты ещё спрашиваешь, хочу ли я?
— Тогда
