заранее у мамы отпросись. В пятницу и поедем после субботника.
— Лий?
— А я тут подумала. Если Стёпа твой поедет, я не помешаю?
— Не придумывай, а? Во—первых, он в выходные с родителями куда—то едет, а, во—вторых, места хватит. На чердаке две комнатки есть. Маленькие совсем, но поспать хватает. Раньше одна моей была. Я обожала там спать и смотреть на звезды.
Как у всего хорошего в этой жизни, у большой перемены тоже истекает время. Пора возвращаться за парты. Сейчас у нас впереди сдвоенный урок литературы и очередные дебаты. Марина Анатольевна, похоже, любит такой формат уроков, потому что постоянно гоняет по разным произведениям. Сегодня, к примеру, вспоминаем Дубровского. Пришлось за завтраком перечитывать, чтобы освежить в памяти события.
— О, явился, не запылился.
— Кто?
— Миронов. Вон стоит, видишь?
В кругу парней и правда возвышается блондин, активно жестикулирующий и что—то явно доказывающий своим друзьям. Пришел и пришел, мне—то какое дело, правда?
— Пусть стоит. Нам он не мешает. — Переключаюсь на насущные вопросы. — Оль, по философии я не очень хорошо поняла про школы. Их все надо выучить? У меня мозг закипел просто от этих Материализма, Идеализма, Дуализма, Диалектизма. А их еще немало. Как вы все запоминаете?
До самого звонка обсуждаем строгого учителя и огромный объем, который он задает. Для чего вообще нам такая информация? Ну ладно, кто интересуется, но остальным—то за что?!
— Надеюсь, сегодня все подготовились к уроку. — Марина Анатольевна с первых же минут приступает к теме. Даже отсутствующих не проверяет. — Сегодня мы поговорим на тему, кто же такой Владимир Дубровский. Кто он — жертва обстоятельств или разбойник. Есть желающие высказаться?
Леса рук ожидаемо нет, и она начинает называть фамилии, вызывая к доске. Первыми под раздачу попадают Крылова и Зарицкий.
Богдан, как обычно, кривляется, доводя до икоты своими шуточками.
— Понятно же, что он жертва. Вы нас этому учили весь какой—то класс. Но вообще он тухляк. Девчонку профукал. Надо было не письма в дупло таскать, а хватать и бежать с ней.
— Богдан, остановись, пожалуйста. Мы твою позицию уже все поняли.
— Катерина?
— Я тоже считаю, что он жертва обстоятельств. Человек, который потерял многое в жизни, он все равно не потерял человеческих качеств. Чтобы прокормить крестьян ушел в лес. Он же мог их бросить, а не стал этого делать.
— Да трус он обыкновенный. — Миронов прерывает Катю своей репликой.
— Поясни, Артём?
— А что пояснять? Просто трус. И девчонку свою прошляпил, потому что слабый.
— Он не слабый, обстоятельства оказались сильнее. Он не успел просто.
— А я согласна с Ар… с Мироновым. — Сама от себя не ожидала, что выступлю. Как—то спонтанно вышло.
— Азалия, а ты расскажешь свою точку зрения?
— Да. Расскажу. Я тоже считаю, что он сам виноват в браке Маши. У него были возможности сказать о своих чувствах. Они же не копятся десятилетиями. Он мог бы найти способ. Если бы очень сильно захотел. И про жертву я тоже, если честно, не согласна. — Крылова смотрит на меня, прищурив глаза. А меня уже несёт: — Это странная политика, прикрыться благородной целью, чтобы оправдать убийство и грабеж. Как в истории Робин Гуда. Отнять у богатого и отдать бедному, да и себе оставить что—то. Это разве правильно? Не все богачи наворовали свое имущество. Многие вкалывают до седьмого пота, чтобы добиться положения в обществе. Можно спроецировать на наше время. Условно говоря, какой—нибудь, например, известный спортсмен с детства идет к цели. Тренируется, жертвует временем. Получает травмы. И достигает результата. Побеждает на состязаниях, пробивается всё выше и выше. Он зарабатывает своими силами и опять же здоровьем. И вот появляется такой Дубровский в кавычках. И решает, что, дескать, пострадал, без работы остался. И надо убить спортсмена, чтобы забрать его накопления. Это благородно или это убийство с целью наживы?
Я так распаляюсь, что не сразу замечаю, в какой тишине говорю. На меня смотрят как на дикую зверюшку.
Ловлю на себе внимательный взгляд Миронова. Вижу в нём… восхищение?! Да нет, показалось.
Смущаюсь собственной смелости и, густо краснея, прохожу на место.
13.2.
Выходим из школы, радуясь теплой погоде. Даже не верится, что ночью был дождь и по прогнозу сегодня тоже обещали ливни и порывистый ветер.
— Так, звезда очей моих, ты покорила своим выступлением сегодня. — За спиной вырисовывается Богдан, хватая нас с Олей под руки, и таща вперед.
Упираемся пятками, потому что… да что за выходка вообще?
— Зарицкий, руки, блин, убери. — Оля шипит на одноклассника, а тот только скалится в ответ белоснежной улыбкой и продолжает нас тянуть. — Куда ты идешь?
— Мы идём. Есть мороженое, и отмечать успех новенькой.
— Никуда мы не идём, ты ошибся, Богдан. — Я тоже изо всех сил торможу. Какое мороженое? Надо ехать домой заниматься, а вечером Стёпа обещал приехать. Он так и не показал свой сюрприз.
— Это ты ошибаешься, цветочек. — Мы «доходим», если так можно сказать до уже знакомой машины. — Вот, держи своё сокровище, — и пихает меня в руки Артёма.
— К-к-кто? Т-т-ты… — У меня от возмущения не то, что буквы в слова не складываются. Я дышать забываю.
— Слушай, новенькая, у тебя ж вроде с речью проблем не было. Сейчас с какого перепугу раскудахталась? К-к-к, т-т-т, — передразнивает мою «информативную» речь.
— Да я…
— Лий, успокойся, — тихонько говорит Миронов, приобнимая за плечи. — У него манера такая. В детстве любопытный очень был.
— Эм… и как это связано с его манерами?
— Лез куда не надо, головой часто падал. — Парни смеются, переглядываясь друг с другом. — Ты не бойся. Давайте правда по мороженому съедим и я вас отвезу по домам?
— Нет. Это неудобно. И вообще…
И вообще у меня Стёпа есть. Который в этот момент как раз звонит. Хватаюсь за телефон, как за спасательный круг. Отвечаю, чтобы услышать о срочных делах и переносе встречи на завтра. Блин.
Артём, стоящий чересчур близко, конечно, слышит короткий разговор.
— Вот видишь, судьба на моей стороне. Дела отменились, значит, ты свободна. Всего час, Лий. И, если не захочешь остаться, я отвезу тебя домой. Сразу.
Смотрю на Ольгу, которая продолжает препираться с Зарицким. Ему в какой—то момент
