Я пытаюсь вникнуть в её слова, и моя голова идёт кругом. Закон Мура, двоичный код, компьютерные чипы, работающие на фотонах… Где только Лили набралась всего этого! Это же вроде я у нас особо одарённая, а она свой пробный экзамен по науке и технологии с треском провалила.
Я вглядываюсь в лицо Лили, в тревожные морщинки вокруг её орехово-карих глаз. И по-прежнему не понимаю, почему она выглядит такой постаревшей.
– Если то, что ты говоришь, правда – я всё ещё цепляюсь за обрывок реальности, – то почему тогда происходят все эти невозможные вещи? Я ведь своими глазами видела, как кухня растягивается, заполняя собой всю Вселенную. Я видела, как мамина любимая стеклянная кошка разбилась на части, а потом снова собралась воедино. За дверью на улицу сейчас нет ничего – только бесконечная чернота, от которой у меня болит голова. Если это действительно какая-то виртуальная реальность, то почему она такая странная? Если, как ты говоришь, можно вместить всю Вселенную в единственный чип – почему она выглядит незаконченной?
Лили отвечает мне не сразу. Некоторое время она просто молча сидит, глядя на меня сквозь слёзы.
– Я всё перепутала, – говорит она наконец срывающимся от волнения голосом. – Я активировала твою программу до того, как закончила моделировать мир. А когда я осознала свою ошибку, было уже поздно. Ты уже проснулась.
– О чём это ты? – недоумённо спрашиваю я, теряясь ещё больше. – Я проснулась ещё утром, когда зазвонил мой будильник. Сегодня же мой день рождения. Мне исполняется десять лет. Ты что, забыла?
Теперь Лили плачет уже по-настоящему. Её плечи тяжело вздрагивают, но она старается взять себя в руки.
– Я помню, – говорит она, с трудом выговаривая слова между всхлипами. – Я помню каждое мгновение того дня. А ты, Мейзи?
С тех пор как я проснулась, я успела увидеть и чёрные дыры, и ленту Мёбиуса, и бесконечное ничто, пожирающее мой дом, – но только сейчас, когда я смотрю на сведённое судорогой лицо Лили, мне становится по-настоящему страшно.
Я мотаю головой.
Тогда Лили начинает рассказывать, и я вспоминаю. Вспоминаю всё.
14
Едва Лили исчезает за углом, я сбавляю скорость и постепенно останавливаюсь, с трудом переводя дух. В боку у меня колет, и я понимаю, что второй банановый блинчик определённо был лишний.
Я думала, что теперь, когда мне исполнилось десять, я наконец сумею победить Лили – но не тут-то было. Она уже через пять минут будет дома, а я опять чувствую себя такой же маленькой.
Сквозь сломанную ограду я вижу заднюю часть нашего дома по ту сторону железнодорожных путей. Сад, правда, разглядеть не удаётся, но сквозь щель в изгороди, которую папа обещает маме заделать уже которую неделю, чуть виднеется новенькая белая ткань. Если я срежу дорогу через рельсы, то окажусь в беседке раньше, чем Лили откроет входную дверь.
Если тебе выпало расти рядом с железной дорогой, родители обязательно будут надоедать тебе разговорами о том, что тебя ждёт неминуемая смерть, если ты, например, полезешь доставать мячик, случайно перелетевший через изгородь заднего двора. Чтобы это было ещё доходчивее, мама как-то заставила нас с Лили посмотреть на Ютубе ролик о мерах безопасности – там показывали, как поезд сбил мальчика из-за того, что шнурки его футбольных бутс застряли в рельсах. Лили решила, что этот ролик снимали ещё в семидесятых, потому что стрижка у мальчика была просто кошмарная, однако играть со мной в футбол на нашей лужайке она после этого перестала.
Я касаюсь рукой ограды, выгнутой в этом месте теми самыми мальчишками-подростками, которых мы видели на улице с магазинами. Вечерами они часто крутятся возле путей, но поезд ни разу не расплющил их, когда они что-то подкладывают на рельсы. Сейчас на блестящей стали рельсов играет солнце, над ними тянутся провода линии электропередачи.
Я смотрю на свои наручные часы. Следующий поезд ожидается не раньше чем минут через сорок, а то и через час. Если я быстренько перебегу на ту сторону, то окажусь у нашей задней изгороди всего за пару минут. А потом останется только прошмыгнуть в щель так, чтобы мама с папой не заметили. Лили даже и не сообразит, как это я оказалась дома раньше её.
Пригнув голову, я проскальзываю через ограду и упираюсь в груду наваленных друг на друга мешков с гравием. Но стоит её обогнуть, как передо мной оказывается протоптанная дорожка, ведущая через пути на ту сторону. Где-то на полпути валяется смятый оранжевый дорожный конус, оставшийся с тех пор, как хулиганы-велосипедисты пытались играть здесь со смертью в прошлый раз.
Лили говорит, что я совсем не знаю настоящей жизни, но сейчас, слыша, как похрустывает гравий под моими кедами, я не сомневаюсь, что она ошибается. Я ощущаю солнечное тепло, чувствую, как влажные от моего пота верёвочки шариков липнут к моим ладоням. Солнце – это звезда, удалённая от нас на сто пятьдесят миллионов километров, и наша планета, со всем, что на ней есть, несётся к этой звезде по кругу со скоростью более ста тысяч километров в час. С каждым моим шагом мы пролетаем немыслимое расстояние через космический вакуум, мчась по неуклонно расширяющейся Вселенной. Жизнь – это великое приключение, и сейчас, топая домой через пути, я чувствую себя такой живой.
Перешагивая через нагретый солнцем стальной рельс, я задираю голову к ясному голубому небу. И вижу, как золотой шарик касается провода надо мной.
БАХ!
Этот звук начинается с гулкого «б» и растягивается до бесконечности. Он такой оглушительный, что я мгновенно забываю обо всем остальном. Кажется, что он исходит со всех сторон сразу и во всех направлениях, внутрь и наружу. Ослепительно-яркий белый свет окружает меня, как целая галактика новорождённых звёзд. А потом приходит боль.
Каждая мышца сжимается судорогой, всё моё тело скрючивается в агонии, каждый сосуд заполняется обжигающим огнём. Мозг словно заходится в отчаянном крике, захлёбываясь от импульсов, которые посылают ему все болевые рецепторы сразу. Я чувствую запах горелого и не сразу понимаю, что горит. А это горю я.
Как в замедленной съёмке, я валюсь на землю, продолжая глядеть в небо.
В человеческом теле есть три важнейшие составные части, которые поддерживают в нём жизнь. Это сердце – оно как насос качает кровь и гонит её по телу; кровеносные сосуды – артерии, вены и капилляры: по ним кровь достигает каждой клетки; и сама кровь – она доставляет в эти клетки необходимые для жизни кислород и питательные вещества. Всё вместе это образует нашу кровеносную систему, протяжённость которой составляет около сотни тысяч километров. И сейчас каждый миллиметр этой многокилометровой сети в моём теле заполнен живым огнём, и эта боль нестерпима.
Своими раскалёнными добела глазами я вижу взмывающий в небо красный шарик. Должно быть, удерживающая его верёвочка в моей руке тоже сгорела. Но сейчас это уже не важно.
Моё тело замирает, цепенеет в этой ловушке, в пузыре сплошной боли. Мгновенное «сейчас» длится целую вечность.
