раз Александра или он уже привык к моим хамским выходкам.
Сегодня я должна была втереться в доверие к бывшей соседке Надежды Константиновны и Анны, Клавдии Михайловне. Для этого все-таки нелишним будет на время визита надеть лангету и опереться на костыль.
Я с сожалением вздохнула, потому что стоять, пусть и чувствуя некоторую неуверенность, на своих двоих все-таки лучше, чем опираться на костыль. Но это часть легенды, да и нога может разболеться в самый неподходящий момент, так что пришлось смириться.
Я нахмурилась, осматривая содержимое шкафа. Мне требовался костюм государственного служащего. Такой, глядя на который можно предположить размер зарплаты и очередность в графике отпусков вместе с благодарностью в трудовой книжке. И у меня такой костюм, спасибо маме, был!
Как раз перед защитой диплома моя родительница подарила его, благословив меня на взрослую самостоятельную жизнь дипломированного специалиста. После академии прямая юбка и приталенный жакет из жуткого темно-синего полиэстера были со мной еще два года: всю стажировку и случаи, когда вместо формы требовалось надеть что-то «приличное».
– Сегодня при параде? – Оценка моего внешнего вида Александром подтвердила правильность моего выбора. – Еще туфли-лодочки, и вообще атас! – поднял он вверх большой палец, явно желая сделать комплимент.
– Нет, Саш, такую красоту я в массы выносить не стану. – Если уж помирать в синтетике, то, по крайней мере, в удобной обуви.
Белые кеды и сумка-почтальон, тоже оставшаяся со студенческих времен, довершили образ работника администрации. На всякий случай я обзавелась фальшивым удостоверением госслужащего. У меня как раз валялись без дела сменные корочки. Пара минут работы в графических программах, и слабовидящая пенсионерка не заметит подвоха.
– Давай все-таки подброшу, – не отходил от меня Александр, – вдруг опять неприятности будут?
– Спасибо, Саш, – мне уже не терпелось сесть за руль, – от всех неприятностей не убежишь. К тому же сегодня я общаюсь исключительно с милыми старушками, поэтому не волнуйся.
Нужно подумать, как выселить Александра обратно в его квартиру и при этом снова не задеть его лучших чувств. Что-то мне подсказывало, что эта задача посложнее поисков таинственно исчезнувшей Анны Минц.
Со времени моего последнего визита в этот старый дворик в окружении сталинок на улице Победы ничего не изменилось. Разве что зеленой листвы на деревьях стало меньше. Сентябрь, несмотря на теплую погоду, все настойчивее давал о себе знать.
Я подошла к подъезду и набрала нужный номер. Ответил молодой женский голос, что несколько удивило. Два лестничных пролета, и вот передо мной возникла женщина, рядом с которой бегал уже знакомый мне ребенок.
– Здравствуйте! Макс, иди к бабушке, – услала она ребенка, который, впрочем, просьбу матери проигнорировал, уставившись на меня. – Вы из администрации? Я правильно расслышала?
– Да, все верно, – решив не светить топорной подделкой удостоверения, я сунула женщине липовое постановление, – мы собираем информацию о пенсионерах, ветеранах войны и труда. Ходим прямо по домам, оцениваем жилищные условия, ставим на учет в социальные службы, если требуется. В основном это адресная помощь в оказании медицинских услуг, бытовых… Ну, знаете, в магазин сходить, гвоздь, забить… Так я могу поговорить с Клавдией Михайловной? – Только тут до меня дошло, что я даже фамилии женщины не знаю.
– Да, полагаю, можете, – она отступила, приглашая меня внутрь, – осторожнее здесь, вот так, – указала она на мой костыль.
Я очутилась в просторной прихожей. На высоком потолке светила одинокая лампочка без плафона, освещая непривычно белые стены и старый шкаф из светло-коричневого шпона с закругленными краями по моде шестидесятых годов. Слева от прихожей располагалась небольшая прямоугольная кухонька. Я успела заметить короткий тюль на окне с родными деревянными рамами, старую эмалированную раковину с раздельным смесителем. Милые детали ушедшего быта вызывали ностальгию и беспричинную радость.
Комната, где сидела Клавдия Михайловна, была главной в доме. Все тот же белый цвет стен и мебель времен развитого социализма с неизменным ковром на стене. Однако во всем этом не было ощущения запущенности, какое часто сопутствует жилищам пожилых людей. Возможно, виной тому был белый цвет стен, а может, и то, что вещей в комнате было мало и все имели свое место.
– Ой, Клавдия Михайловна, а это вы? – сыграла я положенное удивление. – А я смотрю, ребенок знакомый!
– Вы знакомы? – удивилась молодая женщина.
– Несколько дней назад случайно встретились и разговорились, – с готовностью начала я. – Клавдия Михайловна, а я же нашла Марину Зуеву! В Погореловке она живет сейчас. Устюжанина она. А здесь живет ее сын. Большой привет вам от нее!
– От Маринки-то? Ох, какая радость! Полин, – обратилась она, по-видимому, к своей внучке, – соседи, с которыми лет тридцать уж не виделись, представляешь?!
– Я вам даже фото сейчас покажу. С ума сойти, если кому рассказать! Вот уж действительно мир тесен, – я продолжала прилежно хлопотать, поддерживая чудесную историю знакомства. – Вот она, видите? Это муж ее, Виталий. Вы бы видели ее дом, такой интересный!
– Ну? – Клавдия Михайловна с интересом смотрела фотографии, предусмотрительно сделанные мной почти на бегу.
– Они же художники оба. Она – живописец, а Виталий, тот скульптор по дереву. Поэтому дома у них красота, конечно. Очень необычно! Так что большой вам привет от самой Марины Ивановны и от мамы моей прямо благодарность большущая. Если б не вы, так бы они и не нашлись.
– Давайте я хоть тогда чай поставлю, – весело предложила Полина, – раз уж мы с вами практически родственниками оказались.
– Спасибо! Я Татьяна, кстати, – протянула я руку женщине, – дочка одной из подружек.
– Как, говорите, маму вашу звали? – спросила Клавдия Михайловна.
– Маша Иванова.
– Иванова… – несколько рассеянно повторила за мной женщина, – фамилия знакомая, конечно, но не вспомню никак.
– Может, вы лицо узнаете? – Иногда мне делалось страшно от того, как легко можно запудрить человеку мозги. – Это моя мама. Это мы у нее на дне рождения в прошлом году.
– Вообще не узнаю, – расстроилась она. – Может, изменилась сильно? Нет ранних ее фотографий?
– Вот ранних, к сожалению, с собой нет. А может, у вас есть? Мама рассказывала, что они почти не расставались втроем. Марину Ивановну же с тетей Аней вы помните. Хотя, мне кажется, я и Надежду Константиновну тоже помню. Это же она в библиотеке работала? – Кирина школа, много неточных вопросов, чтобы человек сам начал тебя исправлять и ненароком сболтнул лишнего.
– Аня в библиотеке работала. Надежда – та в архитектурном бюро чертежницей была. Там и Алексей ее архитектором был. Так всю жизнь вместе и провели. Сейчас посмотрю у себя.
Клавдия Михайловна поднялась с дивана и подошла к серванту. В нижнем отделении, сразу под обязательной хрустальной посудой и чайным
