на ярмарки. Но не с молодыми парнями. И иллюзии выбирала для себя колоритные: встретишь такую бабку в тёмном углу и останешься заикой!
Варх надеялся, что это пройдёт, хотя понимал, что для существа с такими травмами и находящегося, к тому же, между двумя мирами, почти невозможно встретить кого-нибудь и полюбить. Даже если она выживет, ввязавшись в историю с Олихом. Он, как родитель, желал ей этого всем сердцем. Потому и учил всяким штучкам, которые ей, вероятно, и не понадобятся никогда. А танец дракониц?.. Он был просто завораживающие красив. Пусть танцует. Тут нет никого кроме них, ничьи чувства они не оскорбят. А для него все эти табу уже давно не святое.
* * *
Это началось четыре года назад. Кира жила у него, на тот момент, уже пять лет… Она была категорически против, но он сотворил несколько нарядов, принятых в его мире и учил её в них ходить, кланяться, танцевать. Она сердилась, что он тратит силы на такие пустяки и волновалась за него, а он смеялся, что освоить искусство ношения ритуального драконьего облачения — это задача не для слабых духом. И как раз показал ей этот танец.
Они вволю насмеялись над тем, как забавно выглядит здоровенный старик, выделывая па, задуманные кем-то древним, для юной девушки. А потом она кружилась и улыбалась ему, вот как сейчас. И он понял, как он должен ребёнку, который никогда не смотрел на него так же радостно и доверчиво. Которого так любила Аста.
Мысль эта ударила наотмашь и под её впечатлением, когда его в тот же вечер вызвали для разговора, он ляпнул:
— Здравствуй, сынок.
Дарос вздрогнул и впился взглядом ему в лицо:
— Ты болен?
Варг иронично и грустно улыбнулся:
— Да уж. Болен, умираю, сошёл с ума… Что угодно, кроме очевидного. Мне жаль.
— За что ты просишь прощение? — с подозрением уставился на него Дарос, думая, видно, что отец опять сорвался.
— За то, что имя тебе дал не я, а мой брат. За то, что я не растил тебя. За то, что тебе пришлось убирать за мной и прятать мои преступления ото всех. Представляю, чего тебе это стоило!
Дарос молчал и выглядел до странного сбитым с толку и беззащитным. Да уж, мой мальчик! Жизнь умеет удивлять нас!
Потом он собрался и ответил:
— Я слышал, что за это ты сломал дяде нос.
Это было предложение мира и Варг ухватился за него:
— Не только нос. Я знатно потрепал его тогда, даром что король. Это ведь я был самым сильным драконом поколения!.. Он не имел права объявлять тебя своим наследником без моего разрешения.
А потом Варг задал вопрос, который мучил его много лет, а гордость не позволяла задать:
— Ты ведь не дал ему своё согласие? В обмен на моё помилование?
Дарос снова вздрогнул:
— Тебя не помиловали. Смерть была бы более гуманна, как по мне!
Варг, к его удивлению, беспечно улыбнулся:
— Это тебе так кажется. И я так думал. Но, скажу я тебе, жизнь прекрасна и без прорвы магии, власти или почестей. Скорее, всё это не позволяет ощутить её вкус в полной мере.
Дарос смотрел на него с плохо скрытым стыдом:
— Ты утешаешь меня! Это ведь я…
Варг не позволил ему закончить:
— Ты сделал то, что было до́лжно и мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Никому не пожелаешь такого опыта, особенно ребёнку любимой женщины.
Дарос пристально смотрел на отца. Слишком пристально. А потом спросил, словно через силу:
— То, что ты рассказывал о матери и о себе — правда?
Варг ободряюще улыбнулся ему:
— Ты же ищейка, Дарос. Найди драконов, что служили у меня, спроси своих телохранителей, если тебе недостаточно моего слова. Хотя я, кажется, не лгал никогда…
— Ты не лгал, но и не рассказывал. Мне представляли вашу историю иначе. Всегда и все.
Варг хмыкнул:
— Придворные — удивительные существа. Они помнят и забывают, исходя из конъюктуры… Всем было удобно забыть, что командующий войсками был банальным подкаблучником человечки в течение почти ста лет. Носил брачный браслет, звал её на военные советы, носил на себе. Помилуйте! Это же унизительно!..
Варг расхохотался злым, колючим смехом. Захлебнулся им. И заговорил нежно и мечтательно, Дар и не думал, что отец способен на подобный тон:
— Твоя мать была удивительной: сильной, храброй, прямой и верной. Ты похож на неё. И достоин её… Уже одно то, что ты держишься своих принципов и не убил ни одной женщины, заставляет меня безмерно гордиться тобой! Мне жаль, что я оказался негодным отцом и запятнал имя рода. Жаль, что тебе пришлось пройти через то судилище…
Дарос долго молчал, опустив голову. Заговорил о, казалось бы, другом:
— Я послушался твоего совета год назад. Я дал бы Олиху умереть и попытался отстоять его право решать свою судьбу…
Мёртвая, пустая улыбка Варга была понимающей слишком многое:
— Как Армос обошёл тебя?
— Никак. Юридически у него не было бы возможности оспорить решение Олиха, а потому… Я больше никогда ничего в рот не возьму у него в гостях! Меня вырубили и заперли в пещере под дворцом. Такой узкой, что не обернуться, и с ошейником из аколита на шее. Пока я снял эту дрянь и выбрался, всё было кончено.
Дарос ждал реакции отца, а тот уставился невидящим взглядом в пространство.
— Дядя сказал, что Олих сломался почти сразу, а ты продержался так долго, что едва не умер от истощения.
Варг пожал плечами:
— Я слишком привык быть с одной женщиной. Сто лет! Я и не помнил, что было что-то до неё. Я сожрал первый десяток девушек только потому, что был безумен тогда. Армос нашёл похожих на Асту, и я в своём бреду тянулся к ней. Не знаю на каком десятке я понял, что когда жру, мне становится легче, и можно жить… Так, Дарос, и клепают маньяков ради
