косички, стянутые на затылке в хвост. Вера прищурилась, пытаясь рассмотреть лицо незнакомки, но черты смазывались, словно зрение от слёз помутнело. Даже проморгаться не помогло. Вера только и смогла различить нездешние глаза девушки, ясные, задумчивые, глядящие в никуда – и отражающие тёмные воды неторопливой реки.
Показалось, конечно. Меньше надо перед ноутбуком в темноте сидеть, а то так ведь и ослепнуть недолго.
– В этом году мало счастливых цветов, – словно и не заметив заминки, улыбнулась незнакомка. – С каждым годом становится всё меньше и меньше.
Вера поёжилась и пожала плечами. Встретить курсантку было делом обычным, даже здесь, в другой части острова. И она вполне могла быть суеверна, как и сама Вера. Вот только рядом с ней отчего-то было не по себе. Но молча развернуться и уйти Вера не могла – воспитание не позволяло.
– Д-да, – снова сбивчиво согласилась она. – В прошлом году как-то проще найти было. Правда, я думала, другие студенты вперёд меня всё ободрали.
Незнакомка улыбнулась и протянула открытую ладонь с крошечным цветком сирени на ней. Пятилепестковым.
– Возьми. Кажется, тебе нужнее.
Вера снова дёрнулась, покраснела и, чтобы скрыть смущение, резко спросила:
– А ты, получается, в приметы не веришь?
– Верю, – снова улыбка, все такая же мягкая и мечтательная. Смотришь на неё, и злиться невозможно. – Потому и предлагаю. Удача тебе понадобится.
Неуверенно, через силу Вера улыбнулась и взяла цветок с её ладони – такой холодной, словно высеченной из камня. Неудивительно, что она в пиджаке ходит!
– Спасибо! – Вера стиснула сирень в пальцах, больше всего боясь её выпустить и потерять. – Ты буквально меня спасла!
Она всего на мгновение отвела от незнакомки взгляд, чтоб подхватить с земли пиджак и сумку с конспектами, а когда обернулась – девушки уже нигде не было. Свернула на линию? Зашла в магазин? И когда только успела?
Или и вовсе – почудилась? Но цветок в пальцах был настоящий, лиловый, ещё хранящий призрак густого сладкого аромата. Вера бережно спрятала его в карман, чувствуя, как отпускает тошнотворное напряжение. Ну вот, теперь можно и конспекты повторить, не терзаясь ежеминутно мыслью, что это бесполезно.
* * *
Раз в неделю ведьмы собирались на чаепитие у Анастасии Фёдоровны. Вера каждый раз говорила себе: не позволит больше пудрить себе мозги всяческой мистикой, не позволит больше опаивать себя непонятно чем, не позволит больше втягивать себя в чёрт знает какую секту! И вообще больше не явится в старую чистенькую коммуналку, а лучше сходит с однокурсниками в кафе.
Но каждый раз шла – потому что просто не могла найти рационального объяснения тому, что творится с нею в последний год.
Стоило ей чуть утратить сосредоточение, и тут же всё пространство вокруг заполнялось шёпотом сотен голосов, ровным, монотонным, как белый шум. Но стоило вслушаться в них, и они оказывались чужими мыслями и чужими словами, не предназначенными для посторонних. Иногда это было удобно – на экзаменах, например, когда можно было услышать шёпотом протараторенную подсказку с другого конца аудитории. Но чаще пугало до холодной испарины.
Как себя убедить, что не сходишь с ума? Что это не глюки после чаёчка у гостеприимной Анастасии Федоровны?
Вот только Вера пробовала пропускать чаепития, но шёпоты не стихали. Пробовала пить чай только из пакетиков, которые принесла сама, но шёпоты всё равно не стихали. Алина криво ухмылялась и говорила, что и сама долго свыкалась с нежданными способностями, но легче от этого не становилось.
И каждый раз Вера обзывала себя слабохарактерной дурой, брала коробку заварки и пакет имбирного печенья и шла на чаепитие. Потому что – абсолютно нелогично и противоестественно – в эти часы чувствовала себя спокойно и на своём месте. Чувствовала, что она среди тех, кто её понимает и принимает.
В этот раз тоже ничего не изменилось.
Вера свернула к метро, чтоб встретить Алину и идти с нею вместе. Пусть она и помнила прекрасно дорогу к суровой Анастасии Фёдоровне, но всё равно трусила идти одна. С Алиной было проще, хотя она и была на десяток лет старше. Язвительная и прагматичная, подходящая ко всем вопросам с точки зрения рациональности – даже к своей магии, – она одним своим присутствием убеждала Веру, что та все-таки не рехнулась.
Пусть Анастасия Фёдоровна, поджав губы, вещала о долге перед городом, который их избрал, о высокой судьбе и славном предназначении, но именно Алинины советы помогли освоиться и взять пробудившиеся чары под контроль.
В толпе мелькнула красно-рыжая встрёпанная голова, и Вера замахала руками, чтобы Алина её заметила. Как же иногда неудобно быть мелкой!
– Что, опять оттягиваешь встречу с нашей дражайшей Анестезией Фёдоровной? – Вместо приветствия Алина хлопнула Веру по плечу. – Расслабься, сегодня обойдётся без нудных лекций. – Она криво и невесело улыбнулась и мрачно добавила: – Гарантирую.
В её голосе звучало предчувствие больших проблем, и Вера поёжилась. Услышала тихий шёпот её мыслей: «Если она скажет, что нам самим его убивать надо, то я свалю». Вера вздрогнула и спросила сдавленно, едва губами шевеля:
– Кого убить?
Алина только поморщилась досадливо.
– Опять мысли подслушала? – В её словах не было упрёка, но Вера всё равно устыдилась. – Потерпи, я всё подробно за чаем расскажу, чтобы не повторяться. – Помолчала и добавила тихо: – Жаль, ты только слова слышишь и не можешь в моей памяти образ увидеть. А может, оно и к лучшему.
Больше на эту тему Алина ничего не сказала, быстро перевела разговор на обыденное и бытовое, с шутками рассказывая о мелких рабочих неурядицах, но Вера уже не могла отвлечься, всё думала и думала о случайно пойманной мысли, и в густой пыльной духоте по её спине полз холодок. Из-за этого все казалось нереальным: и шумный проспект, и палящее солнце на пыльно-голубом небе, и люди вокруг. Как в кошмаре: ещё ничего не случилось, но тебе уже жутко и хочется проснуться.
Когда они шагнули в сумрачную парадную, стало немного легче: неосязаемый, бесформенный страх обрёл образ узкого коридора коммуналки и лица старшей ведьмы, недовольно закатывающей глаза. «Если она снова заведёт разговор про мосты, – угрюмо решила Вера, пока Алина с усилием нажимала на пожелтевшую кнопку звонка, – то, честное слово, я лучше пойду вопросы к следующему экзамену зубрить!»
Анастасия Фёдоровна отпёрла после третьего звонка, когда Вера уже начала тешить себя надеждой, что сегодня обойдётся без обязательной встречи. Старшая ведьма встала в проёме, свет из-за спины очерчивал её силуэт, не позволяя разглядеть в тёмной прихожей лицо.
– Вы опоздали, – проронила она, отступая в сторону и милостиво принимая из рук Веры пакет печенья.
– Не будь занудой. – Алина вошла в коммуналку, как к себе домой. – У меня такие новости!
Паркет в коридоре скрипел под ногами, словно пытаясь стонами рассказать истории всех семей, что здесь жили. Из-под закрытых дверей пробивались узкие полосы света. Все комнаты в коммуналке всегда были заперты, и никого из соседей Вера ни разу не видела. Алина тоже, хоть она знала Анастасию Фёдоровну гораздо, гораздо дольше. Она даже не могла сказать, какая из комнат принадлежала старшей из ведьм.
На кухне уже надрывался свистом закипающий чайник, от плиты волнами шёл жар, и рубашка тут же прилипла к спине. Пока Анастасия Фёдоровна степенно накрывала на стол, Вера забилась в угол у самого окна, чтоб не путаться под ногами. Старшая ведьма держала себя как престарелая княгиня, да и по её виду легко можно было поверить в её благородные корни, а то и представить при дворе последней императрицы. Статная, худая, всегда с прямой спиной и вскинутым подбородком, даже дома Анастасия Фёдоровна носила строгие платья с кружевом по вороту, жемчужную нить и тяжёлый гребень в уложенной на затылке седой косе. Она не пыталась молодиться или, наоборот, кутаться в шаль, подчёркивая свой возраст, и потому казалась застывшей во времени, как в смоле – одновременно и древняя, и молодая.
Правда, стоило ей заговорить, как любая иллюзия о её возрасте рассеивалась, и Вера не могла избавиться от ощущения, что сидит напротив старой и склочной учительницы.
– Дорогая Вера, ты опять принесла чай в пакетиках? Когда же ты научишься ценить настоящий заварной чай?.. Алина, не сиди нога на ногу, это некрасиво. И не макай печенье в чай, словно ты бабка беззубая.
Алина демонстративно закатила глаза и тайком подмигнула Вере.
– Нет уж, сегодня я буду говорить, а ты слушать. – Алина громко отхлебнула и тут же посерьёзнела. – У нас завелась какая-то тварь. Её замечают птицы – вернее, след, который она оставляет. И «замечают» – ещё мягко сказано. Орут в ужасе, словно она их выпотрошить явилась. Я отследила её. И… то, что я разглядела, мне не понравилось. Напугало даже.
Она нахмурилась, подбирая слова.
– Самым близким
