* *
Через полчаса мы уже сидели в кабинете дедушки, с удовольствием вдыхая ароматы свежего кофе и наслаждаясь прохладным ночным воздухом из раскрытых окон. Только Герман по-прежнему кривил нос — видимо, остаточный запах все-таки сохранился, несмотря на все водные и магические процедуры.
Марта подробно отчиталась обо всех наших приключениях внутри кошмара, скрыв лишь о появление исполинской руки. Я старался помалкивать — все-таки кошка гораздо лучше разбирается во всех тонкостях «внешней политики». После того, что случилось сегодня, я уже совершенно не сомневаюсь в ее преданности Элизе. Уж не знаю, что ею движет — привязанность или чувство вины за то, что произошло пять лет назад, но за эту девочку она готова без раздумий отдать свою жизнь. И хотя у нас с Мартой еще не было возможности нормально поговорить, но я вижу по глазам — ее отношение ко мне тоже изменилось. Вряд ли это можно назвать благодарностью или хотя бы уважением, но мы однозначно перестали быть заклятыми врагами.
Сама Элиза все это время молча сидела на диване, поджав ноги, почти в той же самой позе, в какой мы видели ее внутри сна. Оно и понятно — мало того, что она стала причиной этого неприятного происшествия, так еще и подкинула Марте грандиозную свинью, отдав часть своей силы мне, зеленому новичку.
— Тебе есть что сказать, девочка? — обратился к ней Герман, когда с объяснениями было покончено.
Элиза тихонько всхлипнула.
— Я подвела тебя, дедушка. Я совсем не готова к тому, чего ты от меня ожидаешь. К тому же, я опасна для окружающих и не гожусь на роль лидера. Даже моим фамильярам должно быть это понятно.
— Прошу прощения, что вмешиваюсь в разговор, но это совсем не так, — вмешался я, наплевав на «священные правила». — Элиза хотела, чтобы мы с Мартой помирились, и потому разделила между нами свою силу. Она не виновата в том, что мы поссорились и все сделала правильно. Лично я считаю, что из нее выйдет отличный лидер!
— Спасибо, Ноктис, — девочка улыбнулась сквозь слезы. — Дедушка, ты его извини, ему всего один день от роду.
— Погоди, хочешь сказать, что этот мотылек-однодневка выдержал половину твоей силы и даже оказал Марте поддержку в бою против монстра С-ранга? — удивился Герман. — Ну, это хороший знак. Скорее всего, у него человеческая душа.
Да, я такой, хвалите меня больше. И про Марту не забывайте, а то, когда она начинает ревновать, — это плохо заканчивается для нас всех.
— Что касается остального, я уже предупреждал тебя, что откровенные разговоры с фамильярами могут быть опасны, — продолжил дедушка. — Мы — не простые люди, на наших плечах лежит ответственность за жизни тысяч наших подданных. Иногда это значит, что нам нужно принимать сложные решения. В таких обстоятельствах давать волю чувствам и привязанностям — недопустимая роскошь для мага.
Это все, конечно, красиво звучит, но может объяснишь, каким боком безопасность крестьян связана с беднягой, который полвека крутил колесо внутри дорогой безделушки, показывающей положение звезд на небе? Сдается мне, что тут ты, дедуля, слегка «превысил свои полномочия». Так можно вообще все, что угодно, оправдать. Какая-то людоедская философия получается!
— Поверь моему опыту, — продолжил старик. — Если будешь слишком сильно привязываться к своим помощникам, то однажды это разобьет тебе сердце. Возможно даже в прямом, а не переносном смысле.
Ну вот, об этом я и говорю. Минуту назад ты заявил, что у нас с тобой равноценные души, а теперь говоришь, что я — инструмент, расходный материал, который нельзя принимать близко к сердцу. Где логика, дед?
— Я понимаю, — кивнула девочка. — И готова принять наказание.
— О, нет, ты так просто не отделаешься, — покачал головой лидер клана. — Я доверил тебе ответственное задание, и ты дала мне свое согласие. А потом провалила все, не успев даже приступить к делу!
Старик поднялся из-за стола, и стал прохаживаться по комнате, сложив руки за спиной.
— Что ж, все имеют право на ошибку, и я буду считать, что это право ты использовала досрочно. Но если ты уйдешь сейчас или допустишь еще один серьезный провал — я больше не буду воспринимать тебя, как наследницу своего старшего сына. Ты получишь хорошее приданое, которое позволит тебе с легкостью выйти замуж за достойного мага, а твой дядя Альбрехт с радостью возьмет на себя восстановление родового замка вместе с долей наследства, что полагалась Вильгельму. Так что спрошу еще раз: ты хочешь разорвать нашу договоренность прямо сейчас или все-таки будешь бороться до конца?
Девочка сглотнула, на ее глаза навернулись слезы, а на лице отражалась серьезная внутренняя борьба. Ну а у меня внутри начал разгораться самый настоящий гнев.
Дед, ты вконец охренел? Это же твоя родная внучка! Она только что пережила серьезную травму и чуть не погибла в Изнанке. Она подавлена и явно чувствует себя полным ничтожеством. А ты, вместо того, чтобы подбодрить и поддержать ее, ставишь ей такие ультиматумы? Ну да, наверняка у него в клане есть и другие претенденты, вот только меня это совсем не устраивает.
Я подлетел к рукоятке кресла, в котором сидела Элиза, взял меч, процарапал на лакированной поверхности две вертикальные линии, и с силой воткнул оружие в дорогую древесину чуть выше надписи. Марта бросила на меня жгучий взгляд, но, к моему удивлению, тоже положила свою лапу рядом с этим импровизированным посланием. Что ж, мы оба готовы сражаться до конца.
Девочка, заметив наши действия, не смогла сдержать улыбки и, утирая слезы, тоже положила свою ладошку рядом.
— Мы будем бороться, — заявила она, взмахнув косичками.
«Мы»? О, вот это я понимаю, это по-нашему!
На лице Германа промелькнула одобрительная улыбка. Самодовольный хрыч! Ведешь себя так, как будто в изменении настроения Элизы есть твоя заслуга.
Старик открыл большой сейф, стоявший позади рабочего стола, и достал оттуда еще один кристалл, точно такой же, как тот, что я недавно разбил в сновидении.
— Если честно, я ожидал чего-то подобного, — заявил он, вручая внучке
