миску, склянку с прахом задушенного и спутанный клубок волос блудницы.
Оставалась только кровь.
Ёрш с готовностью подал руку, когда Варна приблизилась к нему. Она резко провела лезвием по коже и подставила миску. Краем глаза заметила, как Дарий скривился.
– …именами павших, именами восставших, именами неспящих, именами про́клятых, именами святых, именами своих, именами чужих, заклинаю чужую плоть, – она сбилась, забыла слова, – заклинаю свежую кровь, заклинаю желчь, заклинаю тело твое принять душу мою и оставить ее здесь на век, пока Смерть не настигнет меня.
Варна подала миску Дарию.
Против его воли клыки удлинились, под глазами проступили темные вены, в глазах появился алчный блеск.
Варна хотела отвернуться, чтобы не видеть происходящего, но не смогла себя заставить. Нельзя оставлять Дария наедине с этим, нельзя бросать его.
Дарий залпом выпил варево и утерся рукавом.
Варна вздрогнула, холодок пробежал по спине. Не друга она видела, а чудовище – упыря, одну из тех тварей, на которых им приходилось охотиться.
Глаза Ерша закатились, он обмяк, а Дарий продолжал жадно слизывать кровь с краев миски.
– Хватит, – попросила Варна. – Остановись!
Она выхватила посудину и отбросила в сторону. Дарий щелкнул зубами, попытался вцепиться в ее руку, но вовремя одумался – отпрянул, прижал ладонь к груди и застыл.
Исцеление началось неожиданно. Иссохшая, изможденная плоть приобрела привычную бледность. Темные силы вернули Дария – юного, по-человечески красивого и по-прежнему мертвого.
Ёрш упал в снег, силы оставили его. Варна приложила пальцы к шее друга и вздохнула – мертв. Злые слезы выступили на глазах, она смахнула их, но несколько слезинок все же покатились по щекам.
Она закрыла лицо провонявшими смертью руками. Ее пальцы были испачканы кровью.
– Ты не виновата. – Крепкие руки Дария обхватили ее за плечи. – А даже если так, то вину мы разделим поровну.
Варна отстранилась от него, встала и сказала:
– Нужно похоронить его.
Тело Ерша они оставили под деревом, укрыли его снегом, из веток соорудили кривой крест. Дарий обнимал Варну. Стоя над снежным курганом, они не проронили ни слова.
Глава 8. Дива
– Шевелись.
– Я предлагал отрубить ей ноги.
– Сам бы и тащил тогда! Делать мне больше нечего, только этих ублюдков носить на своем горбу!
– Тише, тише! Разорались.
Дива нагнала товарищей и окинула безразличным взглядом заляпанное грязью и кровью лицо девчонки. Шлюха Зверя, очередная подстилка, променявшая душу на способность исцелять.
Дива протянула руку, убрала спутанные лохмы с юного, миленького лица и хмыкнула. И что ж этих дур так влечет к отцу зла? Могла бы продать себя кому-нибудь побогаче да жить, катаясь как сыр в масле. Хотя остались ли в этом проклятом мире мужики, уважающие жен?
Она невольно провела ладонью по отросшему ежику рыжих волос. Чушь собачья все это, люди давно перестали уважать друг друга.
– Привал-то скоро? – спросил Дмитрий. – Я устал.
– Потерпишь. – Дива плюнула ему под ноги. – Что? Хочешь что-то сказать? Тогда для разнообразия роди что-нибудь умное.
Орел заржал, Красимир предпочел промолчать, а Блаженный убежал так далеко вперед, что не услышал перепалки. Оно и к лучшему, открой он рот, драки было бы не избежать.
– Кто с ней сегодня? – поинтересовался Орел.
– Мне плевать, решайте сами.
Краем глаза Дива заметила, как Красимир разглядывает пленницу. Краска прилила к лицу. Вот, значит, как?
Она со всей силы ударила его по затылку, от неожиданности тот пошатнулся. Дива встала напротив Красимира и спросила:
– Что, нравится?
Пару верст назад они уединялись в лесу, чтобы позабавиться. Кажется, ему этого показалось мало.
– Псина ты, понял? – Дива ударила Красимира по ребрам, он застонал. – Понял?
– Понял! – Красимир выставил руки перед собой, закрывая лицо.
Единственное, чем он дорожил, – смазливая физиономия да штука, между ног болтающаяся. И зачем она потащила его с собой? Хотя понятно зачем, не с Орлом же ложиться.
От одного вида исполосованного шрамами вояки ее бросало в дрожь. Пусть сама она лицом не вышла, но цену себе знала. Этот дикарь от баб живого места не оставляет.
Есть еще Дмитрий, но он провинился – опоздал на вылазку, налакался самогона и половину пути блевал. Сборище придурков.
– Пусть Орел забирает, – сказала Дива.
– Повезло тебе, девка. – Дмитрий толкнул колдушку в спину. – Может, до костра и не доживешь.
До лагеря сутки пути, остался последний ночной привал, и можно будет избавиться от ведьмы. Сжигали они их всегда в одном месте, а из костей целый алтарь построили. Воткнули в него крест и, прежде чем спалить тварь, привязывали ее, обнаженную, и держали несколько дней без еды и воды. Порой к ней мужики из группы наведывались, брали ее, как животное, чтобы к хозяину своему она ушла поруганной.
– Ворон! – К ним бежал Блаженный. – Ворона поймал!
– Ну-ка. – Дива вырвала птицу из цепких пальцев. – Шею свернул ему? Опять?
– Порой мои руки отдельно от меня живут. Я его только поймал, смотрю – а всё, а всё, – глупо улыбаясь, сказал Блаженный.
Вообще, его звали Бажен, но у него с головой не все в порядке, вот и заслужил кличку. Мелкий, юркий парнишка без передних зубов, жестокий настолько, что даже соратников пугал своими выходками. Надо было колдушку ему отдать, да только по мужским делам он был слаб.
– Глядите-ка. – Дива быстро прочитала короткую записку. – Помощи просят, несколько верст на юг какая-то тварь детей убивает.
– Скучно. – Орел закатил глаза. – Пусть сами разбираются.
– А я бы не отказалась в приличной постели поспать и уже оттуда домой поехать. Лошадьми разживемся, думаю, местные только рады будут нам помочь, – сказала Дива.
– Думаю, они рады будут, только когда мы уедем, – противно захихикал Блаженный.
– А с этой что тогда? – Дмитрий кивнул в сторону пленницы. – Не поведем же мы ее в деревню?
– У вас полчаса. – Дива указала на солнце. – У вас всех.
Когда до девки дошло, на что охотники получили добро, она упала на колени, протянула к ней руки и закричала:
– Пожалуйста! Пожалуйста, просто убей меня! – Из ее разбитых губ снова потекла кровь. – Я никому зла не сделала! Смилуйся, прошу тебя! Не отдавай меня им!
Дива смерила колдушку взглядом, присела рядом с ней и тихо спросила:
– Сможешь сделать так, чтобы у того черноволосого промеж ног все отсохло, если он другую пожелает? Чтобы хворать начал? – Девчонка кивнула. – Что тебе надо для этого?
– Долго вы там? – поторопил их Орел. – Время идет!
– Подождешь, – отмахнулась Дива. – Ну, давай же.
– И не дашь им тронуть меня? – шепотом спросила ведьма.
– Так и быть.
– И слово дашь?
– Даю слово.
Дива мужиков отправила вперед, чтобы не мешались, и принесла колдушке миску, развела небольшой костерок. Из собственных запасов выдала ей чертополох, плакун-траву, долго не могла гвоздь найти, пришлось достать из подошвы.
Ведьма села перед огнем, набросала в миску трав и принялась шептать что-то. Затем гвоздь в руки взяла, смотрела на него внимательно, заговаривала, и вдруг он сам собой пополам согнулся. Из пламени искры брызнули, девчонка через них заговоренный предмет кинула и кивнула.
– И всё? – Дива с сомнением уставилась на почерневший гвоздь.
– Отсохнет все у него, если ляжет с кем-то, кроме тебя, – тихо сказала ведьма.
– Уверена? Ну спасибо, удружила.
Она поднялась и громко свистнула. Через несколько минут к ним начали подтягиваться остальные.
– Полчаса, – сказала Дива. – И мы уходим.
– Но ты… Ты ведь слово дала! – закричала девчонка.
– А ты сказала, что зла никому не делала. Только вот порчу напустить на невиновного согласилась легко, мелкая лгунья.
Со всей силы Дива ударила ведьму сапогом в лицо, та упала на спину и завыла, как раненый зверь. Дмитрий схватил ее за волосы и потащил прочь.
Ведьма орала долго, вопли эти – музыка для ушей. Кричи, тварь, кричи, исходи кровавой пеной, мочись под себя от боли и страха. Ни одно существо, присягнувшее Зверю, не заслуживает спасения. Пусть отправляется к хозяину,
