не рассказывай, я потом решу, что с этим делать. Вот только нужно всё куда-то спрятать. Порвался наматрасник, как жалко, – зашептала она.
Ого, тут и до сумасшествия недалеко. Того гляди начнет меня обвинять в том, что я что-то у нее украла.
– Давайте всё по кучкам разложим и посмотрим, куда можно убрать каждую кучку, – предложила я.
– А вдруг залезут и украдут? – она посмотрела на меня какими-то странными глазами.
– Кто залезет? До этого никто не лазил, а сейчас залезет? Тем более что сейчас начнем всё выносить, соседи увидят, что в квартире брать нечего, и не полезут.
– Ты говори потише, а то вдруг кто подслушивает.
– Смотрите, – стала складывать я в стопку серебряные рубли. – Это серебро. Можно сдать в ломбард, но примут как лом, а можно поискать коллекционеров и попробовать продать, как антиквариат.
– Мне страшно, – вдруг заплакала тетя Люда.
– Пошли чай пить, – встала я с пола.
– А как же вот это? – она показала рукой на пол.
– А куда оно денется? – спросила я.
– Ворона залетит и утащит.
– Всё утащит? – с сарказмом спросила я.
– Ну колечко там или сережки, – сглотнула слюну Людмила.
– Закройте форточку. Я чайник пока греться поставлю.
Ушла из комнаты на кухню. Преображение Людмилы мне не очень понравилось. Хотя, может быть, она просто не ожидала такого. Сначала подушки со всяким разным добром, теперь матрас с золотом, свихнуться можно.
Я сидела на кухне и ждала, когда согреется чайник. Людмила почему-то не торопилась пить чай. Накрыла на стол, вытащила из сумки пирожки. Люда тоже что-то взяла с собой, но не буду же я у нее в пакете копаться. Пошла за ней в комнату. Она застилала полы покрывалами и что-то бормотала себе под нос.
– Решила прикрыть на всякий случай, а то вдруг кто в окно подглядывает.
– Мы на третьем этаже.
– С соседнего балкона, – прошептала она.
Вышли из комнаты, она всё время озиралась. Руки у нее тряслись, а лицо покрылось красными и белыми пятнами.
– У бабушки тонометр есть? – спросила я. – Людмила, вам нужно успокоиться. Если ты сейчас дуба дашь, то никому эти богатства уже не пригодятся. Поняла? Надо, чтобы вы голову включили и распорядились ими по-умному, а не как ваши покойные родственники, свалив все в матрас. Давай сейчас давление померим и накапаем тебе пару капелек? Ага?
Она вздохнула и кивнула. Достала из холодильника настойку пустырника и бахнула его в рюмку с водой. Люда выпила залпом и села дышать, привалившись к стене. Вдыхала и выдыхала, а потом начала смеяться. Ну, думаю, всё, приплыли, полетела кукушка в теплые страны.
– Я вспомнила, как я Мишку рожала. Он огромный был, 4,5 килограмма, а я весила 48 кило. Худая была, как селедка. И вот я дышала так же и думала, что сейчас лопну, как шарик, оп и всё.
– И как? – поинтересовалась я.
– Не лопнула, родила, сама, чудом.
– Ну и тут справишься, – кивнула я на комнату. – Я вчера пироги пекла с мясом и картохой, и с яблоками. Будешь? – Людмила начала приходить в себя.
– Буду, – кивнула я. – Вы уж простите меня, я то на ты, то на вы.
– Ну вот еще, на такое обижаться, я от таких событий вообще забыла, как меня зовут.
Умяли с ней пирожков с пирогами да с горячим чаем. Мама Люда готовила отменно. Выпечка у нее всегда была высокая и душистая, а начинки она никогда не жалела. Людмилу немного отпустило, взгляд уже не был таким безумным, руки не тряслись, а к лицу вернулся прежний цвет.
– Что делать-то с этим? – спросила она.
– Сама решай.
– Я не знаю, мне надо подумать, разложить всё, учет составить.
– Там всякие красивые наволочки были для диванных подушек, давайте туда всё по кучкам сложим и на диване раскидаем между обычных подушек, – предложила я. – До диванных думок мы еще не добрались.
Она кивнула. Так мы и сделали. Полотенце в несколько слоев, в него один вид золота – в одну думку. В другую думку – монетки, также в полотенце, чтобы сразу не прощупывались. С дивана скинули все нормальные подушечки, положили эти и завалили их прежней хозяйки подушками, часть раскидали по креслам.
Пока всё раскладывали, Людмила всё считала и записывала в блокнот. Видно было, что женщина думает о чем-то. Она совсем недолго разглядывала золотые украшения.
– Они ведь очень дорогие, – сказала Людмила. – Это изумруды, а это рубины, тут гранат, а это скорей всего бриллианты. Смотри, какой рубиновый кулон и серьги такие же. И всё это вот так лежит в одной куче, царапается друг об друга, теряет свой внешний вид.
Она отложила рубиновый кулон с серьгами в сторону. Я протянула ей такой же перстень.
– Хоть на старости лет дорогое золото поношу, – покачала она головой.
Из кучи вынула изумрудные серьги и положила их около меня.
– Возьми, это мой подарок тебе.
– Не возьму, очень дорогой подарок, – покачала я головой.
– Твое благоразумие дорогого стоит. У меня в тот момент разум помутился, я всякое дурное думать про тебя стала, и про родных своих. А теперь поняла, что делать. Я вот эти все мешочки продам, и монеты, деньги поделю на три части, детям и себе. Украшения сама носить буду. На вырученные деньги в доме сделаю ремонт и мебель всю поменяю. Если что-то останется, то слетаю с Пашкой в Турцию.
– Ну и правильно, – кивнула я.
Думочку с украшениями она забрала с собой. Матрасы мы в тот день так и не выкинули, так и бросили их у порога. Не было желания, да стресс дал о себе знать, ручки с ножками тряслись.
Тетя Стася
Людмила вцепилась в эту подушечку с золотыми украшениями и о чем-то думала. Мы возвращались домой.
– Откуда у нее это всё, ну вот откуда? – вопрос был риторический.
Естественно, на него я ей ответить не могла.
– Я маме сейчас позвоню, она все-таки ее сестра. Хочешь, поставлю на громкую связь? Тебя, наверно, тоже любопытство мучает. Не хочу плохо думать про свою тетку, – сказала Людмила.
Она набрала маме и стала с ней разговаривать. Ответила на все ее вопросы, спросила, как папино здоровье, а потом поставила на громкую связь.
– Мама, я сейчас у тети Стаси в квартире разбиралась и нашла кое-что.
– Золото, брильянты? – со смехом спросила старушка.
Людмила не знала, что ей ответить, и пауза затянулась.
– Значит золото, брильянты, – подтвердила свои слова мама Людмилы.
– Мама, там много. Ты не знаешь, откуда у нее столько? Они же не
