мы вынуждены задаваться вопросом: каково истинное объяснение того, что мы наблюдаем? Как подобрать «большую картину» реальности, лучше всего соответствующую наблюдениям? Чтобы описать, как ученые создают теории с наибольшей объяснительной силой, Чарльз Пирс использовал термин «абдукция». Этот метод теперь чаще называют «выводом к наилучшему объяснению».
Классический пример применения этого метода можно найти в «Происхождении видов» Дарвина – книге, которой мы с Докинзом безмерно восхищаемся. Мы оба рассматриваем ее как образец применения научного метода. Как отмечалось ранее, Дарвин считал свою теорию естественного отбора наиболее элегантным и убедительным объяснением биологических феноменов, однако знал, что не сможет ее доказать[242]. Проблемы были очевидны.
Начнем с того, что не было никаких однозначных и «сбивающих с ног» доказательств, которые убедительно и неопровержимо заставили бы людей принять его теорию. Все, что было тогда известно о мире природы, можно было объяснить конкурирующими эволюционными теориями, например трансформизмом[243]. Кроме того, теория Дарвина сталкивалась с серьезными научными возражениями и затруднениями, что заставляло многих ученых того времени считать ее весьма шаткой[244].
И все же, несмотря на внушительные трудности, Дарвин был убежден, что его теория верна и однажды будет доказана. Как, спрашивал он, теория может быть неправильной, если так успешно объясняет то, что мы наблюдаем?
Да, с этой теорией множество проблем, куда ни глянь, концы с концами не сходятся. Но в верности основной мысли он был убежден, несмотря на невозможность ее доказательства.
Читатель «столкнулся с множеством трудностей. Некоторые из них настолько серьезны, что я до сих пор не в состоянии был подумать о них без некоторого трепета; но, насколько я могу судить, большая часть из них только кажущиеся, а реальные не являются, я думаю, роковыми для теории»[245].
Так доказывают ли ученые свои теории? Конечно, есть некоторые вещи, которые наука (не считая логики и математики) может доказать и доказала, например что химическая формула воды – H2O[246] или что среднее расстояние от Луны до Земли составляет около 384 500 км. Но это отдельные факты о мире. Большие научные вопросы касаются представлений о происхождении Вселенной, природе сил и материи, и, возможно, самый большой из этих вопросов состоит в том, существует ли «великая универсальная теория», способная объяснить все. На эти вопросы мы можем дать неплохие ответы, основанные на наиболее надежных имеющихся в нашем распоряжении данных. Однако окончательного ответа дать не можем, поскольку знаем, что завтра ученые не будут признавать того, что признают сегодня. Неудивительно, что многие стандартные научные учебники справедливо постулируют: «Наука держится на вере»[247].
Большинство людей не видит в этом никакой проблемы. Вера – это часть человеческой жизни, и в науке она играет такую же важную роль, как и везде. Однако Докинз, похоже, испытывает отвращение к использованию слова «вера», полагая, что оно обозначает некое интеллектуальное извращение, присущее лишь обманутым религиозным дуракам.
Вера, по его мнению, должна быть непременно слепой. Ну что ж, это не так. Вера, религиозная или светская, – это нормальный человеческий способ осмысления сложного мира. Как отмечает философ Юлия Кристева, «независимо от того, религиозен ли человек, агностик ли он, или атеист, когда он говорит: „Я верю“, то имеет в виду: „Я рассматриваю это как истину“»[248]. Или, как выразился литературовед Терри Иглтон, «многие убеждения, которых мы придерживаемся, не имеют безупречного рационального обоснования, но достаточно разумны для того, чтобы их принять»[249]. Докинз, по-видимому, считает, что вера ограничивается лишь рамками религии, хотя на самом деле она пронизывает все аспекты человеческой жизни.
Является ли атеизм верой?
Является ли наука религией? Докинзу часто задают этот вопрос, и у него есть стандартный ответ: нет. Наука, утверждает он, включает в себя все положительные стороны религиозных верований, исключая при этом все их негативные аспекты. Наука вызывает чувство удивления перед реальностью, возвышает и вдохновляет человечество и при этом остается защищенной от проблем, присущих вере. Атеизм – единственный возможный выбор для современного мыслящего человека, чьи идеи основаны на единственно возможном отношении к реальности – естественнонаучном. Блестящий в своей простоте взгляд.
Однако при ближайшем рассмотрении эта конструкция начинает быстро разваливаться. Мы уже отмечали убежденность Докинза в том, что религиозная вера есть «слепое доверие при отсутствии доказательств, а то и наперекор доказательствам»[250]. Это произвольное и ничем не подтвержденное определение само по себе является прекрасным примером ложной веры, которую упорно защищают «при отсутствии доказательств, а то и наперекор доказательствам». Докинз упрямо держится за свой собственный догмат о том, что есть «вера», несмотря на то что ему неоднократно бросали вызов и возражали в этом вопросе. Но в таком случае, как насчет самого атеизма?
Докинз рассматривает агностицизм как атеизм для слабаков, пренебрегая этим термином. В своей Эдинбургской лекции (1992) он называет агностицизм «отмазкой» – ярлык, который можно наклеить на что угодно. «Существует бесконечное число гипотетических верований, которых мы могли бы придерживаться, но которые мы не можем опровергнуть со всей строгостью». В этом, несомненно, есть доля правды. Но трудность заключается в том, что естественнонаучные аргументы Докинза (в той мере, в какой это действительно аргументы, а не прямолинейные догматические утверждения) ведут только лишь к религиозному агностицизму. Докинз вынужден подкреплять их аргументами ненаучного характера, чтобы довести рассуждения до намеченной им концептуальной цели – атеизма. Эти аргументы обычно носят риторический, а не аналитический характер, в результате чего атеизм Докинза основывается вовсе не на науке, а на неявном комплексе ненаучных ценностей и убеждений. Поскольку этот момент важен, мы рассмотрим его подробнее.
Противостояние атеизма и религии продолжается веками, и практически все аспекты этого противостояния исследованы до такой степени, что даже философы, похоже, от него устали. Возникла безвыходная ситуация. Никто не может доказать существование Бога, и никто не может его опровергнуть. Это совершенно не устраивает Докинза.
Одна из самых поразительных особенностей атеизма Докинза – уверенность, с которой он утверждает как его неизбежность, так и научную обоснованность. Тем, кто знаком с философией науки, эта уверенность кажется до странного неуместной, возможно, даже из ряда вон выходящей. Как отмечал Ричард Фейнман[251] (1918–1988), научное знание представляет собой совокупность утверждений различной степени достоверности: некоторые из них весьма сомнительны, некоторые почти достоверны, но ни одно не является абсолютно бесспорным[252]. Докинз же выводит атеизм из «книги природы», как если бы это был чистый вопрос логики. Атеизм в его изложении оказывается единственно возможным выводом из ряда аксиом.
Чуть более искушенные в
