Не то…
Тетя сидит за столом… На весь дом стоит аромат ванили, а на столе целая горка румяных кренделей… Иголки становятся горячее, хотя, казалось бы, это уже невозможно. Не то.
А если вспомнить первую или вторую любовь?
Вот одногруппник. Светлые волосы, модная стрижка, блеск в синих глазах. Вечеринка. Темно, только одиночные огоньки подсветки и сосредоточенное лицо, уткнувшееся в гитарные струны.
Горячие иголки охладились и давление, которое, казалось, вот-вот сплющит голову, ослабло. Сработало! Ура!
Расплескавшееся вокруг вожделение, способное вызвать передозировку вплоть до рвотного рефлекса, вытеснено за пределы чувствительности и до меня долетали лишь его слабые отголоски. Так-то лучше! Нет, не лучше! Совсем другое дело!
Теперь понятно, как справляться с потоком чужих эмоций!
— Вы прелесть! — прервал мое размышление Родственник Христа.
Сделав самое серьезное выражение лица, на которое была способна, я собиралась пройти мимо, но мужичонка оказался не промах и сдаваться не собирался:
— Разрешите за вами поухаживать! — резко подскочил и гротескно протянув руку, то ли приглашая на танец, то ли помогая выйти из автобуса.
Катастрофа случилась внезапно. Как и все, что происходит в этой лечебнице, — со злостью, уже позже, думала я.
Когда аккуратно огибала Ивана слева, прикидывая, какие назначения требовать у заведующего для этого артиста, — иначе, чем «представлением» сие действо, назвать не могла, — он грохнулся на колени и схватился за мой каблук.
Почва уплыла из-под ног и, нелепо взмахнув руками, я едва не грохнулась всеми пятьюдесятью килограммами веса прямо на незадачливого воздыхателя.
Когда, казалось, ничто не может спасти от нелепого фиаско, пол вдруг снова покачнулся, а я вернулась в прежнюю устойчивую позицию.
Положение спас Егор, удачно проходивший мимо. Правой рукой он подхватил меня, а левую, сжатую в кулак сунул под нос Ивану.
Иван, хоть и псих, но намек понял однозначно и, заверещав, что он тут ни при чем и я сама чуть не грохнулась от его красоты на пол, шустро удалился прочь. Через мгновение ни одного отголоска его похабных мыслей не было в моей голове, даже закрываться не пришлось. Сам Иван исчез с поля зрения еще быстрее.
Да уж, нечего сказать, хорошо начинается рабочий день!
— Разрешите пригласить вас на чай, — улыбнулся Егор, и глядя на мое растерянное выражение лица, добавил. — Посидим в конце смены в ординаторской. У меня для вас кое-что есть.
Выглядел сегодня он сосредоточенным, почти не растерянным, как в прошлую нашу встречу. Пробежалась взглядом по волосам. Вчера мне они показалось, были длиннее и темнее. Может, стрижку сделал? Или мне показалось?
— С радостью! — быстро согласилась я, радуясь, что до меня не долетают никакие его эмоции. Приятно посидеть с человеком и не погружаться в его беды или безумие. — Спасибо! Первый раз со мной такое.
— Здесь всегда не спокойно, — он достал смартфон и глянул на экран. — Тогда, до половины пятого. В ординаторской.
И посмотрел на меня странным, ни на что не похожим взглядом. Похожий и в то же время не похожий огонек встречала я в глазах бывшего ухажера-сталкера.
Кожей почувствовав разбегающиеся в разные стороны мурашки, исподтишка глянула на Егора. Было и в нем нечто манящее и пугающее одновременно. И волнующее.
— Да, — согласилась я, улыбнувшись про себя.
День, начавшийся совсем неудачно, вошел в свою колею. Я даже порадовалась решительности Родственника Христа с его поспешной импровизацией. Иначе приглашения для знакомства пришлось бы ждать неизвестно сколько.
И мысли о заведующем и его делишках выветрились из головы. Вечер обещал принести новые знания и приятное знакомство. Что может быть лучше?
Меня так и подмывало попросить лаборанта позвать остальных коллег, но странное, едва уловимое предчувствие не позволило произнести эту просьбу.
Оно и к лучшему, подумала я, глядя на удаляющуюся спину лаборанта, мастера, как я помнила, на все руки. С глазу на глаз всегда легче делиться секретами. А он их, наверняка, знает предостаточно. Заодно спрошу, почему его так сильно испугался Иван.
Глава 14. О том, что чем больше знаешь, тем непонятнее происходящее
Улыбаясь, я шла по коридору, и казалось, ничто не могло испортить мне хорошее настроение. Кроме лужи, расплескавшейся от ведра, которую санитарка, орудующая рядом тряпкой, замечать не собиралась.
Зачерпнув босоножкой грязной холодной воды, не сдержалась, и поток моего ворчания пронесся по коридору.
Санитарка молча поджала губы и еще яростнее зашаркала шваброй. А помещение наполнилось штормом возмущения, негодования и ярости. Ходят тут белоручки, покончали свои университеты, а убирать, как всегда, некому.
Я ошарашенно взглянула на фигуру в мятом белом халате, но та нарочито внимательно терла тряпкой плинтус, демонстративно отвернувшись ко мне спиной и тем, что располагается ниже.
Ну и ладно!
И тут я поняла, что меня тревожит уже второй день. Под ложечкой закололо от неприятного предчувствия. Успокаивая себя тем, что рано делать выводы, сначала надо убедиться в правильности своих подозрений, я оглянулась в поиске кого-нибудь живого, но не пациентов и не Яна Игнатьевича с Егором.
А все потому, что до моей рассеянной головы только сейчас дошло с ног сшибающее наблюдение.
Я чувствую эмоции, временами даже мысли пациентов, медсестер. Все, что думает обо мне санитарка, тоже вот чувствую.
Эмоций же Яна Игнатьевича, я не чувствовала. Я вспомнила, какая эмоциональная пустота поджидала меня уже под дверью в кабинет заведующего, не говоря про сам кабинет.
С Егором история повторяется. Только сейчас я поняла, что не чувствовала его эмоций ни в первую нашу встречу, когда он показывал мне лечебницу, ни сейчас, когда переживания у всех нас зашкаливали.
Подойдя к окну и упершись руками в подоконник, я задумалась, чем можно объяснить этот странный факт. Почему именно их двоих я не чувствую? Не по полу же идет разделение, в самом-то деле?
Есть идея!
Нужно пройти мимо или поговорить с как можно большим числом людей. Возможно, тогда станет понятнее, что происходит с моими способностями. Я же вроде как, если верить Петровичу, медиум.
У
