убери эту штуку. Она выглядит даже вульгарнее, чем мужские причиндалы. — Женщина легла на подушки и обняла одну из них. — я не собираюсь спать с Каганом. Нет, мне это ничего не стоит, но тогда я убью его, как только он меня коснется. А если так случится, то стража меня убьет, и это даже не будет бунтом. Так, некоторая смута. Советники сразу же распределят роли и будут ждать взросления наследника. Меня это не устраивает.
Конрад убрал нож и тоже опустился.
— Тогда мы можем друг с другом попрощаться и забыть, что этот разговор был.
— Тут забудешь. Но кем-то надо будет пожертвовать. И мне нравится твоя идея войти первым во дворец. Но даже если ты там окажешься, то как проберешься к тому, кого хочешь убить?
— Найду. Этот человек должен быть в одной из башен дворца.
— Тогда готовься пробиваться с боем по узким коридорам и лестницам. Слуги вряд ли будут тебя поднимать на лифту.
— Значит надо выбрать день, когда во дворце будет меньше стражи. Допустим, праздник.
Женщина нахмурилась, приподняла бровь.
— Они будут в городе. Это да. Но во дворце все равно останется гвардия.
— Но к ней вряд ли кто придет на помощь. И пьяные толпы смогут задержать хотя бы на какое-то время войска или тех же самых стражников, чтобы вы могли занять дворец. После чего объяснить им, что придется жить в новом мире — с другим Каганом, но с теми же обязанностями.
— А отвлечешь ты… наверное, чем-то старым и добрым?
— Пожаром.
— Кому-то не повезёт.
— Нажитое сгорит, но вы сможете восстановить их дома и получить признание, благодарность. Люди увидят, что вы с ними не только в радости, но и в беде.
Женщина растянулась на своем месте, подняла руку и стала крутить кольца на среднем пальце.
— Звучит так легко и непринужденно. Будто это может сделать каждый.
— У кого есть люди, готовые умирать и убивать, план дворца и готовность, что вся их жизнь при неудаче будет сломана. Совсем немного. Но нужна подготовка.
— Человек внутри?
— Полезно, но опасно. Вызовет подозрения, его раскроют, и на первом шаге меня ждет неудача, а вас постель императора.
Он услышал, как скрипнули её зубы.
— Значит, нам нужен кто-то, кто не будет на нашей стороне, но в нужный час сделает то, что мы хотим. Подкуп не пойдет — слишком топорно, да и риск.
— При этом он должен быть не важен. Вероятнее всего, он умрет, когда поймет что случилось.
— Я запомню это. Еще нам нужно выбрать день. Конечно же это должен быть праздник. Есть идеи?
Конрад смутился.
— Я здесь всего две недели.
Женщина приподнялась на локтях.
— Да. Это верно. — она снова легла. — Стоит закинуть эту идею нашим товарищам, найти деньги, выбрать праздник, способ как тебя закинуть за стену, да еще с инструментами для пожара. А еще праздник. Такой, чтобы люди выносили столы на улицы и праздновали.
— Праздник урожая?
— У нас такого нет.
— День его воцарения?
— Для убийства Кагана — да. Очень много просителей, но чтобы захватить власть — нет. На этот праздник чернь не допускают. Первое что приходит на ум — день рождения его сына. Фейерверки, празднования, ярко, дорого, громко.
— Я не могу ждать год. — заявил Конрад.
— Максимум год. — сказала женщина. — к этому моменту всё разрешится. Либо мы достигнем успеха, либо в наши головы натолкают верблюжьего навоза и выставят на обозрение. — Она задумалась и продолжила медленнее. — это недопустимо — коричневый мне не к лицу.
Конрад задумался.
Год. Целый год. Ему ни разу не приходилось откладывать это на такой срок. Уже спустя несколько часов количество смертей возрастало в разы. Но год… Он обязан согласиться. Если удастся убить раньше, он так и поступит, если нет, то лучше через год, чем никогда.
Он тяжело вздохнул и поднялся.
— Год — это много. Но если мы сможем совершить задуманное, то ожидание того стоит.
Женщина протянула руку, и он помог ей встать, но та не спешила отпускать новоиспеченного союзника.
— Мои мужья прекрасные воины и защитники, но им не хватает самую малость хладнокровия и, наверное, вероломства. Если тебе понравились эти подушки, то я найду еще несколько, но гораздо… — она приблизилась. — гора-а-аздо мягче.
Конрад смутился.
— Боюсь, что на улице у меня их украдут, а в трактир с ними не впустят. Но благодарю за предложение.
Женщина рассмеялась и склонила голову набок.
— Мы должны победить.
— Это наш долг перед миром и богами. — сказал Конрад и пошел к выходу. Задержался возле дверного проема. — Если я хочу вас найти, то…
— Скажите трактирщику, что вам хочется встретиться с Халой.
Конрад кивну и добавил.
— Если захотите снова пригласить меня, пожалуйста, предупреждайте.
Хала склонила голову набок.
— Конечно. Людей с разрезанным лицом и так уже на два больше, чем мне бы того хотелось.
Глава 4 Часть 1
Конрад больше не искал возможных путей во дворец. Он ждал. Хотя каждый час ожидания усиливал чувство, что два избранных живы, что они наполняются силой. Это заставляла его тревожиться, но в такие моменты он останавливался, прислушивался к своим ощущениям и успокаивался. Медленнее, чем хотелось бы.
Понимая, что в чайхоне, где он остановился в первый день, ему больше ничего не грозит, Конрад вернулся туда. А через неделю её владелец сказал, что Хала приглашает его на кальян, и что Конрад сам знает куда нужно идти.
В этот раз его увели в другую комнату — подальше от обсуждений. А затем ввели мужчину с бегающим взглядом, который отказался представиться. Хала сказала, что ему стоит познакомиться с каждым из бунтовщиков, поговорить, чтобы не было внутренних трений, зависти и каждый понимал свои цели и цели других.
— Доверие — самое дорогое, что у нас есть.
После общения его вывели и попрощались.
Так продолжалось несколько месяцев. Его приглашали, знакомили с одним, двумя, редко с тремя людьми, после чего отправляли домой. И каждый раз Хала выступала как связующее звено, без которого эта встреча никогда бы не произошла.
Конрад старался больше слушать и давать лишь туманные описания своих интересов. Некоторые его собеседники казались черезчур болтливыми, другие подозрительными, кто-то кипел от ненависти и находил свои причины для переворота у Конрада. Он не спорил. Соглашался, что причины весомые, даже если они состояли из сплошь честолюбия и уязвленного самомнения: Каган отверг подарок или нелестно отозвался о раскраске штанов.
Но особо ему запомнились двое.
Первой оказалась женнщина, которая села напротив него и молчала.
— Конрад. —
