конфликте и выбирать сторону, а потому я отправился в район, где оседали "наши".
Там я был готов конфликтовать гораздо активнее даже, чем с немцами, потому что те хоть и были на другой стороне в Великой Войне, но всё же иногда являлись очень даже хорошими ребятами, которых также кинули на фронт во имя империалистических интересов. Я этому внял ещё на фронте. А потому, драки с ними были скорее дружескими, какими бывают драки детей, после которых мальчишки сразу же становятся друзьями на всю жизнь.
А вот драться с белыми меня обязывал мой пролетарский долг. Потому что они и были теми, кто отсылал нас на войну во имя прихотей царя. А до того, отсылали нас в Сибирь, на каторгу. И никакой пощады к ним быть не могло. Правда, мне было слишком сложно сразу разобраться, кем были встреченные мной соотечественники. Конечно, они явно выделялись среди местного населения, да и даже среди приезжих. Но всё же вычислить беглого царского офицера и отличить его, например, от беглого анархиста, было крайне сложно.
В том же Харбине, верно, это было бы и вовсе невозможно, поэтому мне ещё повезло, что я встретил хотя бы одного бывшего белого генерала, да ещё и в мундире. Он как раз отправлялся в "Ад" и мне очень захотелось его туда сопроводить. А потому я затеял драку. Даже прежде, чем что-либо ему сказать. Просто увидел, закипел яростью, и кинулся с когтями и зубами на идеологического противника. Тот, впрочем, оказался не промах и отлично держался. Да так, что мы больше часа пытались друг друга перебороть и только потом поняли, что это, в целом бесперспективное занятие.
Поэтому, мы единогласно согласились прекратить насилие и решить наш спор словами. Это была увлекательнейшая полемика, в ходе которой мы о чём только не спорили. Дошли даже до того, что стали хвалиться, чей режим более кровожадный и безжалостный. Конечно, это было в шутку. Как и всё словесное соревнование, происходившее из чистого уважения к бескомпромиссности друг друга. Он даже поспорил, что докажет жестокость своего правления тем, что съест человека и даже собрался идти снимать местную девчушку.
Но в этот момент моя чуйка подсказала мне возвращаться на своё место и продолжать слежку, которую я прервал на несколько дней. Поэтому я тактично откланялся и под благовидным предлогом, покинул своего врага. Прогулявшись ещё немного по этому городу греха, я вновь занял позицию на крыше, напротив "Ада". Спустя пару часов, в окне Феликса зажегся свет. Он сразу же стал подавать сигналы морзянкой: "*-* *-* ** **** — ** **".
Я понял, чего он хотел и, взяв заготовленное снаряжение, отправился к фасаду здания. Едва ли мой товарищ мог бы достать верёвку, иначе он сразу спустил бы её для меня, а потому мне пришлось карабкаться по внешнему декору целых три этажа вверх. Наконец, спустя пару минут ловких прыжков, я оказался на подоконнике у Феликса. Тот был похож на призрака и казался крайне взволнованным.
— Что такое? — спросил я, — Неужели теперь ты можешь со мной разговаривать просто так?
— Да. Оказалось, что вся эта история с полным подслушиванием всего, была выдумана, чтобы контролировать работников заведения. Но это сейчас вообще не важно. Тут нашу цель могут устранить! — лис говорил очень потухшим голосом, будто бы совсем и не волновался о происходящем.
— Как… устранить?
— Меня каким-то образом раскрыл посетитель Морозова. И, судя по всему, он намного главнее нашего объекта наблюдения. В общем, он мне шепнул довольно угрожающую фразу, и я боюсь, что тот факт, что я так и не успел ничего выяснить о причастности этого волка к убийству, останется таковым навсегда. Потому что выяснять будет нечего и не о ком.
— И что мы будем делать?
— Возьмём его сейчас. Пусть даже с боем и без особых доказательств. Жаль только две недели зря потратили… — Феликс, кажется, был действительно расстроен тем, через что прошёл.
— Ну, по крайней мере ты выучил план здания?
— Да, в этом смысле я хорошо подготовлен. Но я всё равно на него ничего не нашёл…
— Неужели здесь были только ангелы и цветочки?
— Я имею в виду про убийство. Конечно, тут были все возможные грехи человечества…
— Ну вот за них ублюдка и прижучим!
— Арестуем. И доставим в целости.
— Насчёт целости не гарантирую.
— Меня устраивает. — Феликс пожал плечами.
Я поставил на пол сумку со снаряжением и выудил оттуда припасённое для нас оружие:
— Звиняй. Сюда протащить ничего нашего не получилось, так что я разживался на месте. Купил кое-чего у австралийских контрабандистов. Надеюсь, тебе понравится. У нас тут: браунинг тысяча девятьсот восемнадцатого, тренч ган, пара пистолетов, гранаты…
— Я возьму браунинг. — лис взялся за автоматическую винтовку на двадцать патронов и вздёрнул затвор.
— Я надеялся, что ты это скажешь, потому что я всегда мечтал пострелять из тренч гана. Я столько легенд слышал про то, как американцы наводили им ужас в немецких траншеях!
Печать вторая — Йозеф — Поджигая нити
— И так, где мы его найдём? — спросил я, вставляя последний, пятый патрон в трубчатый магазин.
— Скорее всего, в его кабинете. Я не так давно вышел оттуда и, думаю, что наш клиент ещё там. — Феликс прислонился к двери своей комнаты так, будто бы снаружи нас уже могла бы ждать пачка головорезов, — Но кое-что нам надо сделать перед тем, как ворваться к нему с оружием.
— У тебя есть ещё какие-то планы?
— Только отпустить других работников по домам.
— Если считаешь, что это не нарушит наше преимущество по внезапности…
— Если тот странный зверь нас раскрыл, то у нас уже нет этого преимущества. А так мы не только доброе дело сделаем, но и внесём хаоса в это заведение.
— Если ты так считаешь, то дерзай, я тебе помогу.
Мы вышли в длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались деревянные дверцы. Мы заглядывали в каждую. В некоторых комнатках не было никого. В других же ютились самые разные звери. Феликс быстро объяснял им, что бояться хозяина заведения нечего и вся его сила — пустой фарс. К удивлению моего товарища, почти все отказывались бежать или прятаться. Поскольку многие из них пришли сюда сами, не видя другого пути в своей жизни.
Единицы же были здесь невольно и вот они были рады нашему появлению. Правда, их было всего ничего, и мы не могли позволить себе конвоировать их до самого выхода. Будь их больше, они бы сами пробили
