с монетой, не так ли? Ты уже сказал мне, что я отсюда не выберусь. По крайней мере, так мои шансы пятьдесят на пятьдесят.
Может быть, я просто тяну время или жду чуда, не знаю, но я просто надеюсь, что что-нибудь, что угодно, сработает в мою пользу на данный момент.
Темные глаза Матео пронзают мои, пока он обдумывает предложение. Затем, удовлетворенно кивнув, он встает и подбрасывает монету в воздух. Она приземляется на тыльную сторону другой его руки, и он быстро прикрывает ее, никто из нас не знает, чем все закончится.
— Орел, ты выходишь. Решка, остаешься там, где ты сейчас, — повторяет он то, что я сказала ранее.
Я медленно киваю ему.
О боже, я надеюсь, что это орел.
Он убирает руку с монеты и долго смотрит на нее, прежде чем, наконец, раскрыть мне результат.
Я вижу орла, пожирающего гремучую змею, и осознаю, что это решка. Мое сердце проваливается в желудок, и я так сильно прикусываю нижнюю губу, что чувствую вкус крови.
На долю секунды Матео выглядит почти разочарованным, прежде чем снова надевает свою обычную маску безразличия, ничем не выдавая своих сокровенных мыслей.
— Похоже, госпожа Удача сегодня не вмешается, — говорит он окончательно.
И с этими словами он уходит.
Я жду, пока не перестану слышать его шаги, прежде чем позволю пролиться первой из того, что, без сомнения, будет большим количеством слез. Ложусь на твердый, неумолимый пол и сворачиваюсь в позу эмбриона, поскольку все ужасные мысли о том, каким на самом деле может быть мое истинное наказание, угрожают поглотить меня изнутри.
Глава 12
Матео
Я чувствую себя беспокойным, как зверь в клетке, когда расхаживаю по своему кабинету. Взад-вперед. Взад-вперед. Клянусь, скоро я проложу дорожку в паркетном полу. Я закуриваю пятую сигарету за утро, затягиваясь так, словно это каким-то образом решит все мои проблемы.
Сегодня наказание Арии. Оно будет суровым, в этом нет сомнений. Заслуживает ли она этого? Конечно. Она пыталась убить меня. И когда вы причиняете вред или пытаетесь убить главу картеля, ну, давайте просто скажем, что вы зарабатываете все, что вам причитается.
Но по какой-то причине я чувствую противоречие, возможно, впервые за все время. Я знаю, в глубине души Ария заслуживает этого, но мысль о том, что она будет наказана за это, разрывает меня надвое. С одной стороны, я хочу отпустить ее невредимой. Но, с другой стороны, я знаю, что не могу. Если позволю ей выйти сухой из воды, мои люди сочтут меня трусом. В конечном итоге она станет моей слабостью, и я не могу позволить этому случиться.
В этот момент звонит мой телефон, и я быстро отвечаю на него. На одном из наших складов возникла проблема, и мне необходимо добрых тридцать минут, чтобы ее устранить. Это требует каждой унции моего внимания, заставляя временно забыть о том, что произойдет сегодня с Арией, и я не против отвлечься. На самом деле, я приветствую это.
Но когда Игнасио некоторое время спустя врывается в мой кабинет без стука, я понимаю, что что-то не так. Его глаза бегают из стороны в сторону, как будто он боится взглянуть на меня. Я много раз видел, как он вел себя подобным образом раньше. Знаю, что ему нужно мне что-то сказать, но он не хочет говорить этого из-за моей возможной реакции.
— Я тебе перезвоню, — говорю менеджеру склада по телефону, прежде чем закончить разговор. — Что, черт возьми, произошло? — Спрашиваю я, зная еще до того, как он заговорит, что это, вероятно, выведет меня из себя.
— Они начали без тебя.
Требуется несколько мгновений, чтобы до меня дошли его слова.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, они начали без меня? — Я шиплю в гневе.
— Мужчины. Они стали беспокойными. Требовали справедливости.
Я тушу сигарету в пепельнице и говорю: — Пошли.
Следую за ним в подвал. Кажется, мои ноги не могут двигаться достаточно быстро, и я слышу шум еще до того, как мы подходим. Около пятидесяти моих людей скандируют и подбадривают, шум почти оглушительный. И я знаю, что они не просто хотят справедливости. Они хотят гребаной крови.
Игнасио спускается вниз, а я остаюсь на втором этаже, где есть смотровая площадка, окруженная металлическими перилами. Когда я подхожу ближе к краю, то вижу, что Ария уже прикована к гигантскому столбу посреди открытой комнаты внизу. Я пристально наблюдаю за ней, она изо всех сил цепляется за столб, сильно дрожа. Ее милое личико прижато к дереву, а по раскрасневшимся щекам текут слезы.
На спине ее футболки разрез, обнажающий идеальную, красивую, от природы загорелую кожу. Я уже вижу три следа от хлыста на ее теле. Они выглядят не очень глубокими, но знаю, какой Альваро. Он просто разогревается. Поначалу всегда ведет себя легко, заставляя человека на посту думать, что он не собирается причинять ему слишком сильную боль. И вот тогда начинается настоящая пытка.
Правило — пять ударов плетью для любого, кто переступит черту, и десять за мелкие нарушения в моей организации. Но за то, что она ударила меня осколком? Черт возьми, Альваро, вероятно, захочет дать ей пятнадцать или, может быть, двадцать. В их глазах она враг, и они не успокоятся, пока против нее не восторжествует правосудие.
Делаю еще один шаг вперед и замечаю, что видны груди Арии. Оглядывая комнату, я вижу, что у нескольких моих людей текут слюнки от этого зрелища. Мои руки сжимаются в кулаки по бокам, и я почти останавливаю все это прямо здесь и сейчас. Но не могу остановить это. Даже если бы я захотел. Мои люди хотят возмездия за то, что со мной сделали. Я тоже должен этого хотеть, но по какой-то причине не хочу.
Когда я впервые увидел Арию в той грязной камере, с которой капало отчаяние, я захотел каким-то образом повернуть время вспять и все изменить. Мне даже не следовало звать своих людей в свою комнату той ночью после того, как она ударила меня осколком. Я должен был привязать ее к кровати и оставить там, пока сам буду обрабатывать свои раны.
Но тогда возникло бы слишком много вопросов. Слухи. Сплетни. Мои люди хотели бы получить ответы и, в конце концов, они узнали бы правду. В любом случае, что бы я ни сделал, мы бы нашли способ вернуться сюда. Ей не избежать этого наказания, потому
