вытащили из конверта.
– Однажды мы с твоим отцом ездили слушать Букера Ти Джонса и его группу в Колизее, в Мемфисе. Мы остановились у тети Роз, но в итоге спать так и не легли. Всю ночь отрывались. Барабанщика звали Эл Джексон-младший. После концерта он пошел с нами гулять. Роз знала их всех.
– Ого, мам. Ты мне не рассказывала. А где была я?
– Уехала в библейский лагерь.
– То есть вы развлекались, а я протаптывала дорогу в рай? – рассмеялась я.
Вот бы мои родители снова танцевали, курили травку, матерились и вели себя так же, как в молодости. Они имели право насладиться беспечностью, которая стала возможна вместе с крепким положением.
Мама смотрела мимо меня, на висевшую на стене картину – монохромный этюд в зеленых тонах, изображающий, как женщина шагает в костер. Одна из ее редких реалистических работ. Эта картина всегда притягивала меня, и когда я обнаружила ее в глубине мастерской, мама только пожала плечами – дескать, забирай. Сейчас, сосредоточенно поджав тонкие губы, мама, похоже, оценивала картину заново. Я восхищенно за ней наблюдала. Я всегда считала мамину красоту чересчур эфемерной, такую невозможно передать ребенку. Будто выточенное лицо, тонкая кожа, острые скулы. Мама казалась невесомой, похожей на призрака.
– Что это?
– Где? А, чуть не забыла. Смотри.
Я встрепенулась от внезапной догадки и быстро прочитала: Мы готовы принять вашу заявку на получение льготной четырехкомнатной квартиры в комплексе Дикси-корт. Ожидайте подтверждения.
Я хотела было обнять маму, но она отшатнулась так резко, что я чуть не упала.
– Что это означает?
– Я видела тех девочек, которых ты привозила. У них в глазах такая печаль. Ты говорила, они остались без матери.
В тот день она едва обратила на них внимание, и я не ожидала, что она выполнит мою просьбу. Никогда нельзя было понять, что именно мама возьмет на заметку. Девочки тогда выглядели чудесно, но на человека, который не видел их до мытья и покупки обновок, они, должно быть, по-прежнему производили жалкое впечатление. Я постаралась подстричь им волосы как можно ровнее, но лицо Эрики все так же покрывали прыщи, а у Индии шелушились губы.
– Как тебе удалось? Всего месяц прошел.
– Письмо означает только то, что они попали в первоочередный список. Теперь надо ждать одобрения заявки. Я говорила, что Делия, моя подруга, работает в администрации. Она ускорила процедуру подачи.
– Получается, мне не нужно искать соцработницу?
Мама покачала головой.
– Как здорово, мам! Нужно скорее им рассказать.
Я скинула домашние штаны и натянула юбку, отыскала в забитом вещами шкафу наименее мятую блузку. Была суббота, а я еще ни разу не ездила к Уильямсам в выходные. Нужно одеться прилично, но с учетом, что там непролазная грязь.
– У них есть мебель, посуда и все такое?
Я замялась.
– Есть ли у них утварь на случай, если они получат квартиру? Сомневаюсь, что в той хибаре, где они живут, найдется что-то приличное.
Я присела и пошарила на дне шкафа в поисках мокасин.
– Вот, возьми.
– Что это? – спросила я, вставая.
– Съездишь в «Гудвилл»[24], купишь им что-нибудь подходящее. Но не покупай вещи, если они ничем не лучше нынешних. И старайся подобрать одно к другому. Если решишь взять диван, сперва сама на нем посиди.
Она раскрыла ладонь и показала мне стопку купюр.
– Ты не обязана, мам. Я сама зарабатываю.
– Знаю.
– И я не собиралась им ничего покупать. Их отец, он…
Она сунула деньги в мою сумку, висевшую на спинке стула.
– Понимаю. У них есть отец. Придумай, как провернуть это, не задев его гордость.
– Спасибо, мама. – Я заправила блузку в юбку.
Мама коснулась волос и скривилась, словно от боли.
– Попроси Тая с друзьями, пусть помогут привезти мебель из «Гудвилла».
С этими словами она ушла. Постояв в нерешительности пару мгновений, я влезла в мокасины. Тай. Всегда Тай. В глазах моих родителей он непогрешим. Если рассказать, что мы встречались, то в расставании они наверняка обвинят меня. Я сложила письмо. Нужно скорее закончить с документами. Если Уильямсы могут не ночевать лишний раз в этом уродливом месте, пусть не ночуют. Уж лучше спать на полу в новой квартире, чем на кровати в жалком подобии дома.
Мама проявляла любовь необычными способами, и ее помощь с квартирой снова мне об этом напомнила.
15
Когда я рассказала Мэйсу Уильямсу о письме, он не впечатлился.
– Давайте отнесем заявление, – сказала я, – иначе можете потерять очередь.
– Слушайте, я сегодня работаю.
– Не похоже, чтобы сейчас вы работали.
– Нужно быть наготове на случай, если мистер Адэр за мной придет. Не могу я удрать с какой-то чокнутой женщиной.
– Я не чокнутая.
– По мне, так наоборот.
– Мэйс, поезжай с ней, – вмешалась миссис Уильямс.
Она сидела на стуле на другом конце комнаты со штанами сына, в руке была игла. По тому, как она перебирала в пальцах иглу, я догадалась, что у нее проблемы со зрением.
– Девочка тратит время, хочет помочь нам с детьми. Ты хоть съезди и узнай, что она предлагает. Если придет мистер Адэр, я с ним поговорю.
– Ма, у нас нет денег ни на какие квартиры. Как мне работать на мистера Адэра, если я буду жить в этом ее Дикси-корте?
– Мистер Адэр сказал, что ты больше на него не работаешь. Как ни вертись, нам придется отсюда съехать, сам знаешь, – произнесла она, пристально глядя на Мэйса.
– Квартира бесплатная, – вставила я. – Во всяком случае, пока вы не найдете работу. Вам помогут в агентстве трудоустройства.
– Ходил я в это ваше агентство. Для меня у них ничего нет.
Я сомневалась, что он приложил достаточно усилий, но ничего не сказала. Может, он просто слишком завяз в фермерской жизни.
– Ладно, если вам хочется сидеть тут и жалеть самого себя, то пожалуйста. Но девочки и миссис Уильямс имеют право жить в хорошей квартире, с вами или без вас.
Им наверняка тяжело ютиться в одной комнатушке – есть, спать, переодеваться. Да что с ним не так?
Миссис Уильямс выставила перед собой иголку и рассмеялась. С грехом пополам она наконец смогла вдеть нитку.
– Пф-ф… – просипел Мэйс, шагнул к угасающему огню и подкинул ветку.
В доме было холодно, чуть ли не холодней, чем снаружи. Воздух к апрелю еще хорошенько не прогрелся, а в щели задувал сквозняк. Внезапно, под особенно сильным порывом ветра, дверь распахнулась и со стуком захлопнулась; пес, лежавший на груде тряпья, вздернул голову и загавкал.
– Вон! – рявкнул Мэйс на пса, тот медленно поднялся, потянулся и вышел из хибары.
Мэйс разворошил
