его недолюбливала, не нравился он мне. Но приличия требовали навестить деда, и мне пришлось это сделать - вынужденный жест уважения. Увидев деда в тени чинары, я смело двинулась ему навстречу. Подойдя к нему, одарила легким поцелуем в бородатую щеку. Потом уселась на скамейку поблизости от деда и стала с интересом разглядывать облака: уж лучше смотреть на облака, чем на него! Мы оба молчали, отдавая таким образом дань вынужденному родственному общению. Дед должен был вот так, молча, терпеть мое присутствие, а я сидя на скамейке и любуясь облаками, своим присутствием выражать уважение к нему. Воспользовавшись незначительным поводом, я встала, чтобы покинуть деда и уйти, а он полез в карман, чтоб выполнить свой «долг»: одарить меня деньгами. Дед долго возился, в руки ему лезли только крупные купюры. Наконец он нашел денежку помельче, удовлетворенно перевел дыхание (жадина!) и вложил мне в ладошку десять копеек. Среди нашей родни было принято вместо подарков дарить деньги. Это вошло в обычай и считалось нормальным. Я не возражала против такого обычая, и даже, напротив, он был мне по душе. Но ценность монетки, которой одарил меня дед, была возмутительной. Я была сконфужена, но вынуждена принять эту подачку с благодарной улыбкой.
Но тут мне повезло: к нам подошла вторая жена деда, приветливо поздоровалась со мной, поцеловав в щечку и обиженным голосом обратилась к мужу: «Ага-Муса, дай ребенку приличные деньги. Что же она купит себе на 10 копеек?» Женщина, в знак почтительности, обращалась к мужу со словом «ага» - господин. Дед с недовольным выражением лица вновь начал рыться в кармане. Наконец, раскопав рублик и протянув его мне, обиженно отвернулся.
Мой дед Ага-Муса, будучи одним из самых богатых бакинских нефтепромышленников, слыл человеком прижимистым. О его скупости говорили многие, и эти россказни были часто очень противоречивыми. Чтобы читатель имел какое-то представление о несклонном к щедрости дедушке, я расскажу одну историю.
Иногда разные благотворительные общества проводили акции, например, продавали на улицах искусственные цветы. Продавщицы прикалывали фиалку на грудь какому-нибудь прохожему, протягивая ему металлическую баночку для пожертвований. Говорят, что в такие дни дед не выходил из дому. Но когда дедушка умер, стало известно, что он давал в долг малознакомым людям огромные деньги, без всякого залога или расписки, веря им на слово. Кроме того, он оплачивал учебу множества неимущих юношей и девушек. Такой вот, противоречивый малый был мой дед Ага-Муса Нагиев. Его два раза похищали с целью выкупа, требуя больших денег. Но деду удавалось выходить из этих передряг. В те годы в Баку нередки были похищения людей, а американские гангстеры были детьми по сравнению с местными «гочу». Как и американские коллеги, «гочу» всегда действовали по плану, аккуратно и рассудительно. В этом деле им очень помогали русские жандармы - главные советники местных разбойников. «Гочу» были практически безнаказанны. Наоборот, их даже уважали и относились с почтительным страхом. Похищенные люди никогда, после освобождения, не рассказывали, как с ними обходились похитители. Но, было похоже, что их не обижали, хорошо кормили. Настолько хорошо, что многие из освобожденных возвращались домой заметно растолстевшими. Их отпускали сразу же, получив выкуп. Словом, сделка была справедливой, без нареканий!
Мой дед Ага-Муса, этот Гарпагон, был славен еще и тем, что украсил Баку великолепными зданиями. Это было его слабостью. Когда умер от чахотки мой дядя Исмаил, единственный сын Ага-Мусы, дед возвел в память о нем жемчужину архитектуры - здание «Исмаилийя». Позже в этом здании располагался недолговечный парламент Независимой Азербайджанской Республики.
Хочу, чтобы читатель знал значение слова «Азербайджан» - оно означает «Страна огней». Издревле на поверхности земли пылали естественные факелы, нефть и газ; выбиваясь наружу, они пламенели чудесным образом.
VIII
Кисловодск - красивый город. Природа вокруг него дивной красоты. Такие чудесные пейзажи! Всюду цветущие поляны, тенистые деревья, увитые лианами. Прохлада и влажный воздух после сухой бакинской жары растекались по всему телу бальзамом. В ясную погоду виднелись заснеженные гряды Кавказских гор, величественный Эльбрус будоражил мое воображение.
В то лето я поняла, что иногда фантазии могут становиться былью. Я поверила в это, когда наконец-то, надев чудесное белое платье с красной вышивкой и широкополую шляпку, вышла на прогулку со своей обожаемой Аминой. В парке было множество нарядных и красивых женщин. Но все обращали внимания на Амину - она была краше всех! Прохожие оглядывались на нее и провожали долгим взглядом. Многие останавливались, глядя нам вслед. Как мы этим гордились! У меня просто кружилась голова от счастья и гордости! Сейчас, став взрослее и рассудительнее, я понимаю, что Амина вовсе не была такой неотразимой красавицей. Но в ней было нечто более привлекательное, какое-то особенное обаяние. Она была свежа, стройна, одевалась со вкусом. Но все это было лишь частью ее привлекательности. Амина обладала какой-то внутренней притягательностью, от которой мужчины теряют головы. Как я их понимаю! Я завидовала этим мужчинам, ревновала к ним Амину. Мне хотелось занять место одного из них, который бы понравился ей. Какое-то невообразимое желание: быть не уставшей от болезни и лекарств девчонкой, а свободным, зрелым мужчиной!
В тот проклятый 1914 год в Кисловодске было полно русских. Обычно они выезжали за границу. Но война на этот раз помешала. На минеральные воды Северного Кавказа съехались князья, миллионеры, другие известные личности. Танцы, концерты, балетные представления, всевозможные экскурсии были их основным занятием. Амина, свободная от мусульманских запретов бакинской жизни, наслаждалась их обществом. Ее предприятия поддерживала моя старшая сестра Лейла, любимица отца. Лейла полностью поддерживала Амину и ее прихоти. А прихоти росли. Амина пользовалась успехом у окружающих, и это ее вдохновляло.
Лейла была уже взрослой девицей, ее тело, внешность, манеры говорили о достаточной зрелости. По совету Амины она очистила от излишнего волосяного покрова лицо. Выщипала брови, сменила свое богатое тафтовое платье с жемчужинами на более изящное и простое. А ведь мои тетки считали, что девушка из самой богатой бакинской семьи не должна так одеваться! Лейла была чересчур полной. Это ее удручало, и она решила похудеть, для чего сама изобрела особый способ. Он был прост, но давал хорошие результаты. Когда приходило время обеда, Лейла втайне ела шоколад, который отбивал у нее аппетит. За столом она так и сидела, ни к чему не притрагиваясь, как небожительница, наблюдая за нами. Но, кроме шоколада, Лейла пила и сок недозрелого винограда, абгора. Такая диета очень скоро дала видимые результаты. Лейла сильно похудела, стала ладной и стройной. Даже ее грудь,
