сдаваться. А когда она злилась, ей на ум приходили весьма каверзные идеи.
Вот и сейчас её осенило. Не дожидаясь, пока Гвен скажет что-то ещё более обидное и правдоподобное, что-то такое, что по-настоящему ранит и оставит на сердце заметный шрам (Гвен она это умела), принцесса Ардара, как ни в чём ни бывало, подошла к столу, где остались брошенные служанками угощения, схватила с подноса орешек в шоколадной глазури и с аппетитом захрустела:
— Мм, как вкусно. Определённо, всю эту вкуснятину стоит оставить на ночь.
— Значит… — улыбнулась было Брянка, увидев в этом жесте знак примирения.
Всё, как и задумала Лика.
— Значит, — ослепительно улыбнувшись, Лика подняла ладошку и недвусмысленно помахала ею бывшим подружкам, — вам пора, ваши высочества. По-ка.
Брянка побледнела.
Гвен, которая лучше мадхавки умела держать удар, тоненько улыбнулась:
— Не смеем задерживать вас, ваше высочество, — нахальная риамонтка, не дрогнув, изобразила изящный реверанс.
Что ж, принцесса Ардара немедленно оказала ответную любезность.
А вот как они выходили из её комнаты, Лика не видела — глаза застила мутная пелена.
Сама же она будто оказалась в горячей, бескрайней пустыне, где сухие ветра обожгли её кожу и веки, а при каждом вдохе в горло влетали колкие пригоршни песка…
Гвиневра
Если раньше Гвиневра испытывала муки совести и хотя бы немного жалела Лику, то теперь уже не сомневалась в решениях отца.
Да, она будет скучать по Ардару. Глупо отрицать очевидное: в суровом Риамонте ей будет не хватать летних лёгких нарядов и местного солнца в пронзительном небе, и тёплого ласкового моря и даже шёлковых занавесей и кадок с цветущими кустами, расставленных в просторных галереях дворца. И если уж совсем по-честному, по сравнению с Прайнаррой, Тревилла — та ещё дыра.
В дверь тихо постучали.
«Это не Ликария».
Горничная Гвен отворила дверь, поприветствовала коротким книксеном Эрика и выскользнула в коридор, оставляя наедине брата и сестру Риганштадтов.
— Так и знал, что тебе не спится, — сочувственно улыбнулся Эрик. — Правда, думал, после всех новостей ты предпочтёшь общество своих подружек, нежели участие в сборах дорожного сундука.
— Девичник отложили до завтра, — Гвиневра сделала вид, что ничего особенного не случилось.
Нельзя было сознаваться в ссоре с ардаркой. Отец не одобрил бы такой пассаж. В день своего приезда он передал записку, в которой попросил Гвиневру наблюдать за дочкой короля Уилларда и докладывать ему лично по мере возможности о её планах, пристрастиях и настроениях. До сих пор Гвиневра отлично справлялась, и впредь не была намерена разочаровывать своего единственного родителя.
«Я свою задачу выполнила: папа знает всё самое важное. Не думаю, что за завтрашний день Лика и Его чешуйчатое величество вытворят нечто кардинально меняющее ситуацию».
— Тебе грустно, — всё-таки заметил брат.
— Немного, — Гвен достала из шкафа очередное платье и принялась складывать его, формируя более-менее плоский квадрат. — Здесь тепло и красиво. Фрукты с ягодами круглый год.
— Возможно, очень скоро ты вернёшься, сюда — Эрик явно хотел успокоить сестру, но вместо этого ещё сильнее встревожил.
— Зачем?
— Если захочешь, конечно. По крайней мере, я планирую перенести столицу Риамонтской империи в Прайнарру.
Гвиневра выпрямилась, прижимая к себе очередной квадратик из платья:
— Ты хочешь сказать…
— Что скоро ты породнишься с Ликарией, — просиял Эрик. — Отец не против нашего брака. Как только уладим формальности…
— Эрик, после всего… — Гвиневра мучительно подбирала слова. — Зачем тебе она?
— Потому что я люблю её, Гвен, — произнёс он так просто и обыденно, что Гвен не сомневалась, правда, любит.
Давно. С самого детства. Просто одержим.
— Эрик, она… — попыталась она начать тяжёлый разговор, но это было равносильно задаче «вычерпать море ложкой».
— Я знаю. Дракон… — Брат тяжело вздохнул, а глаза его лихорадочно заблестели. — Знаешь, в какой-то момент это стало делом принципа. Всё равно Ликария Морриган будет моя.
20
Лика
На рассвете Лику разбудила служанка. Чувствовала она себя ужасно и выглядела так же. Ещё бы, большую часть ночи она прорыдала из-за Адайна, из-за предательства отца, да ещё и Гвен с Брянкой уезжают, а напоследок устроили хос знает, что. Ладно, положа руку на сердце, это она устроила хос знает, что.
В общем, заснула Лика под утро, не раздеваясь.
И даже теперь, когда она сидела у зеркала, приводя себя в порядок, мысли о вчерашнем не отпускали. Это ж надо было так сглупить — поссориться с лучшими подругами! Мало того, унизить их, обидеть в лучших чувствах. И всё это перед разлукой, длиною в жизнь.
Да, у Лики не было иллюзий, она знала, как замужество изменяет жизнь. Да и матушка частенько шутила, что покинуть Ардар подружки Лики могут только через Храм.
Значит, обеих принцесс ждал законный брак, устроенный папеньками. И браки эти явно не задумываются, как счастливые.
Но если Гвен сама виновата — в силу врождённой вредности и переборчивости, она не будет рада даже самому замечательному жениху, то Брянку было жаль. К гадалке не ходи, не позволят ей выйти замуж за дракона. Льюэллин ведь не принц.
При этом все знают, что по законам Мадхава женихом старшей дочери короля может стать лишь человек (не дракон), носящий корону или претендующий в будущем на престол, то есть, либо король, либо принц. Но даже если допустить в страшном сне, что мадхавцы захотят породниться с драконами, и что Адайн — последний из Ясскарладов…
«Слава Творцу Адайн очень молод. К тому же драконы живучие. Короче, Льюэллину ещё лет 100 не светит Грайгцурский трон».
А вот Эрик — принц. Брянке всегда нравился этот мрачноватый юноша с севера, да и короля Бриджеша сын короля Эрмунда весьма утраивает. Видимо, на том и решили.
«Что ж, Брянке относительно повезло, Эрик добр и обходителен, он всегда был нам братом. В данном случае матушка права: стерпится — слюбится».
— Или все сестрам по серьгам, — проговорилась Лика, зевая.
— Простите, что, ваше высочество? — уточнила горничная, которая стояла над душой, заканчивая причёску принцессы.
— Ничего, — буркнула Лика. Она с детства усвоила: нельзя сплетничать с прислугой, чтобы не подогревать слухи и домыслы.
Правда, тут же с грустью поняла: больше ей не с кем секретничать. Брянка и Гвен уезжают, прочим придворным девицам Лика не доверяет, матушка и та негласно запретила приходить по ночам. Оставалось надеяться, что после отъезда принцесс и гостей, мама смягчится, иначе Лика останется совсем одна.
«Да ещё и без Адайна… Нет, это невыносимо. Надо что-то делать! Но что?» — в этот момент её охватило такое отчаяние, что под левым глазом выступила слеза.
Вдруг в дверь постучали особенным
