ЭТО ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ГЛЮК
Комар мне нравился все меньше.
А если быть точным — я проклинал минуту, когда нас воткнули в один экипаж. Кто мог ожидать, что Комару понадобится так немного, чтобы съехать с катушек? То есть внешне он выглядел вполне прилично, зенками не вращал, ручонками не размахивал, но было заметно, что с парнем приключилась беда. И началась беда в лесу, когда мы отчищали машину от того, что осталось от Гоблина. Точнее, отчищал один я, а старший сержант Комаров сидел на дороге и блевал.
Потом старший сержант Комаров предпринял героическую попытку вернуться назад, в отделение. За руль, после Гоблина, он сесть отказался. Бодренько побежал пешедралом и мордой шарахнулся о стекло. Комар сел жопой на елку, пошевелил своей тупой репой, затем протянул руку вперед.
Я зажмурился. Почему-то мне представился влажный хекающий звук, с каким опускается на колоду мясницкий нож, но ничего не произошло. Стекло продвинулось на пару сантиметров и надолго застряло Генку не разрезало, не ударило током, он вернулся ко мне даже без фингала.
Но вернулся другим, испуганным.
Потом он чуть не пристрелил этого шабашника Муслима и угробил машину, но я даже порадовался. Я порадовался, что вместе с машиной Комар угробил АКМ. Если бы он и «Макаров» свой утопил, мне бы честное слово, легче дышалось.
Но пистолет он сберег. Ничем хорошим это не закончилось.
После затопления транспортного средства Генка снова заявил, что в поселок пешком не пойдет и что нам надо возвращаться назад. Развернулся и свалил. Формально он был главным, я напрягся малехо, но это недоразумение нас скоро нагнало. Очевидно, не понравилось в темноте бродить. Лучше бы он ушел или провалился куда, к чертям собачьим!
Муслим божился, что до поселка совсем недалеко, так и вышло. Мы обогнули сосредоточенно ползущую «цементную» трубу и почти без приключений добрались до шлагбаума.
Потом все понеслось очень быстро.
Выскочила хромая девчонка в шортах и затараторила, что на озере замерзла вода. Откуда ни возьмись, приехал этот лысый авторитет на разбитой машине и чуть нас не размазал. Издерганный Генка моментом потянулся за «Макаровым», я его еле перехватить успел. А девка эта конопатая знай себе не умолкает, трындит не переставая. Но мне от ее болтовни даже полегче стало, все не сопение Комара в затылок слушать.
Надо было как-то собраться, как-то прийти в норму, уцепиться за реальность. Мы с Муслимом пока между люками в лесу пробирались, уже и так, и эдак обсудили, что же могло произойти. Муслим сказал, что мы вроде как в Бермудском треугольнике, и здоровый кусок территории забросило на другую планету. Он о такой ерунде в журнале читал, про пароходы исчезнувшие и про целый батальон солдат.
Я спорить не стал. Не хватало в попутчики еще одного чокнутого. Никакими перелетами на Венеру не пахло, мы шагали по своей родной планете, вот только что-то вокруг случилось, и следовало побыстрее разобраться.
Люки были не везде. Они встречались полосами и почему-то напомнили мне минные поля. Однажды, над самым спуском к озеру, мы видели, как формируется новый ряд. Черные капли просочились из-под земли и дергались, как комочки ртути из разбитого градусника, а затем расплылись, словно по команде.
Люки нам не мешали. Они затвердевали, и Муслим даже отважился потрогать один кончиком палки. Я держал его сзади за пояс, а Комар ошивался неподалеку, но не захотел помочь. Просто топтался среди сосен, как заблудившийся телок. Муслим ткнул палкой, и ничего не случилось. Тогда он встал на колени и потрогал край люка рукой. Я его остановить не успел.
Сказать по правде, я этому дагестанцу седому даже позавидовал немного. Он был смелее меня. Это мы с Комаровым должны были показывать пример отваги и держать ситуацию под контролем, а выходило наоборот. Я Муслима чуть ли не по-бабски уговаривал не лезть к непонятному.
Но с дагом ни черта не случилось. С его слов, люк был раскаленный и твердый, а от ударов костяшками звучал глухо, как будто под ним находилась сплошная кладка, и никаких пустот. Мы прошли сквозь очередное «минное поле», разглядывая поваленные сосны и никто за нами не погнался. Когда я плечом случайно задевал ветки маленьких сосенок и елок, они ломались с сухим хрустом, а иголки разом осыпались вниз, и дерево становилось похоже на скелет. Этот звук, тихий такой, зловещий шорох, он был даже пострашнее люков. Достаточно легонько коснуться стволы, и раз — все иголки, желтые, пересохшие, уже лежат горкой на земле. И так же выглядели муравейники. Комар ткнул один муравейник сапогом, и стоит смотрит, а меня чуть не стошнило. Не все муравьи умерли, в самой сердцевине копошился еле заметно желвак, размером с голову ребенка. Они погибали сотнями каждую секунду, но даже не пытались никуда убежать. Они гибли вокруг своей королевы, храня верность родному дому.
Но мне все равно было не по себе от этих черных кругов в земле. Любая крышка на свете создана для того, чтобы что-то закрывать...
Муслим вел себя так, словно нанялся нас развлекать. Наверное, по привычке заискивал перед милицией. Теперь он двинул идею, что все мы разом угодили на секретный полигон, где испытывают химическое оружие. Он сказал, что был такой американский фильм, и я тоже вспомнил. Там случайно пролили в воздухе какую-то гадость, и начали умирать люди на территории целого графства, или штата. А потом понаехали военные в скафандрах, оцепили квадрат и устроили настоящую бойню.
Мало приятного. Но самое поганое состояло в том, что эта версия все сильнее напоминала правду. Над нами явно проводили эксперимент, и как выпутаться, я не представлял. Последнюю сотню метров мы брели, пошатываясь, расстегнувшись до пупа, и думали только об одном.
О воде. О воде. Только о воде.
Когда вошли в ворота поселка и подскочила эта девчонка, я бутылку у нее чуть силой не вырвал. Но она и так сообразила, отдала. Я пил и чувствовал, что крышу сносит напрочь. Мы угодили в страшную сказку. Над поселком висел глубокий сумрак, душное кофейное марево; в пяти шагах можно еще было различить силуэт человека, если в светлой одежде, а дальше — хоть глаз выколи. Не светил ни один фонарь, и хрен поймешь, куда подевались головорезы со своей овчаркой. Дверь в сторожку была настежь распахнута, возле конуры валялся огрызок ремня.
Как всегда бывает, стоило нам собраться троим на одном месте, мы начали обрастать толпой. Со всех сторон подходили люди; их собралось не так уж мало, человек пятнадцать. Две толстые тетки в купальниках, одна почему-то с зонтиком. Бабуля в смешных клетчатых шортах с помочью через плечо и в шляпе из газеты. Парень в рабочем комбинезоне, тоже шабашник, вроде Муслима. Он без конца повторял, что спал в недостроенном доме, когда услышал чьи-то вопли. Якобы орали страшно по соседству, но когда выскочил, не увидел ничего, кроме темноты.
Тут приперся Валентин, один из местных охранников, и нашего полку вооруженных прибыло. Валентина я видел пару раз с Гоблином, и даже как-то пили пиво вместе. Ему за полтинник уже, седенький, но смотрится бодрячком; прибежал растерянный, взмокший, в рубахе шиворот-навыворот. Сказал, что понятия не имеет, где напарник и собака, что последний час, с перепугу, носа из сторожки не показывал. Впрочем, тут похоже все затихарились, темноты испугавшись, а теперь повылезали. Валентин прибился к нам, как потерявшийся щенок, и стало ясно, что даже захочешь, а от него не отделаешься. Он топтался, вонял потом, не отходя ни на шаг. Есть такие люди, им без начальства никак, они без власти хреново себя чувствуют. Я подумал, что в данной ситуации не так уж плохо иметь под рукой преданного дружинника.
